- Кирилл, ты очнулся! - женщина, давшая мне жизнь, решила, видимо, ее и отнять посредствам удушения.
- Да, мам. Я почти в норме, - с трудом отлепил ее от своей шеи, стараясь не смотреть на ехидно ухмыляющегося за ее спиной Клима и показательно смотрящего в окно Эдгара.
- Хорошо, очень хорошо. Доктор сказал, что скоро тебя отпустят домой, - она деловито зашелестела пакетами, вытаскивая оттуда один контейнер за другим. – Ты не ел несколько дней, тебе обязательно нужно нормально питаться, чтобы поправиться. У тебя церемония на носу.
Впервые эта суета меня не раздражала. Палата наполнилась такими умопомрачительно родными запахами маминого бульона, картофельного пюре с котлетами и травяного отвара, которым мама обычно заменяла чай. Уж не знаю почему, но в этом импровизированном кружке «Мы любим Кирилла», мои мысли не могли оставаться долго. Они невольно устремились к другому человеку. К ней, наверное, вот так никто не придет. Она вообще завтракала?
***
Еще ни разу с таким сожалением я не выписывалась из больницы. Почему сейчас? Уже можно идти? Может, еще на пару дней задержите, у меня вот и голова болит, и слабость? Вообще я не в форме. Но, увы, целители ровно в девять ноль-ноль выставили меня за дверь со справкой про больничный до четверга и соблюдением частичного постельного режима. Жаль, если бы я знала, что это наша последняя ночь по соседству, то растолкала бы Кирилла и заставила рассказать мне все о церемонии, его дальнейших планах и многом другом.
В расстроенных чувствах я брела к нашему дому. Предвкушая одинокий завтрак, пыль в моей комнате и звенящую в ушах тишину. Но стоило открыть дверь, как я тут же осознала свою ошибку. Сегодня выходной. В коридоре на меня с визгом налетела Лера.
- Арина вернулась! – если кто-то в доме еще спал, то ему крупно не повезло. Громогласный крик Леры разбудил бы и медведя в зимней спячке. – Я так волновалась, так волновалась. Нас не пустили в лазарет. Мы пытались пролезть, но там какая-то защита. Вышел доктор, навалял нам по шее и пообещал выписать тебя в ближайшие дни. Я как раз готовлю праздничный пирог по случаю твоего возвращения и первую миссию надо отметить!
Сто слов в секунду. Но эти сто слов так улучшили мое настроение, что жаловаться на слабость и стаскивать подругу со своей шеи я не стала. Хоть кто-то мне рад. Все ребята меж тем высыпали в коридор.
- Ну и напугала ты нас, Дмитриева! – пробасил Лихачев, хлопнув меня по плечу. – Тут такое было, когда вас привезли. Слава Творцу, обошлось.
- Ну вы это…- к горлу подступил ужаснувший меня комок, кажется, сейчас расплачусь. Только не сейчас. - Пошлите на кухню, Лера же торт обещала. Не стоит нам упускать такой шанс!
Я сделала шаг вперед и встретилась взглядом с Колей. Боже мой, что произошло? Сейчас он был больше похож на ожившего покойника, чем на молодого парня в полном расцвете сил. Щеки впали, под глазами залегли глубокие тени. Он вообще спал, пока меня не было? Ел?
- Я рада, что ты снова с нами, - Жанна мягко отодвинула от меня Леру и обняла. Я почувствовала умопомрачительно приятный запах ее дорогого парфюма. Неужели она тоже переживала? Не думала, что стольким людям я не безразлична.
- Спасибо, я тоже рада вернуться к вам. Пошлите уже на кухню, - взмолились я и мой желудок. Больничную кашу я ненавидела, поэтому завтрак благополучно оставила на тумбочке в надежде, что дома для меня найдется пара вкусных и сытных бутербродов.
***
- Кир, ты уже знаешь, что именно произошло на Эвересте? - приступил к допросу с пристрастием Эдгар, стоило моей матери покинуть палату. Я уже готов был вспомнить свою молодость возраста лет двух, и заорать «Мама, вернись!». Но чудом сдержался. Рассказывать в любом случае придется. Не сейчас, так потом. Я кратко пересказал друзьям теорию Учителя. Клим смотрел на меня, как на безумного. Эдгар с сожалением.
- И не смотрите на меня так. С этим феноменом нам еще предстоит разобраться. Нужно только выбраться отсюда, как можно скорее.
Если быть честным, сегодня я чувствовал себя вполне пристойно. В теле осталась лишь небольшая слабость, при резких движениях болели плотно забинтованные ребра и голова. При утреннем обходе врач сказал, что при падении я сломал четыре ребра, получил сильнейшее сотрясение мозга и сильно ушиб позвоночник, благо, тут обошлось без перелома.
- Ты проверял, силы вернулись в полном объеме? – поинтересовался Клим, разваливаясь на освободившемся после ухода мамы кресле.
- Реакция в норме. Блок получается. Остальное не проверял. Чтобы проверить силу полностью, мне нужно улететь. У тебя есть гениальная идея, как сбежать отсюда? – судя по мелькнувшим искоркам смеха в глазах друга, предложений у него было хоть отбавляй.
- Отлеживайся, пока можешь. У тебя есть несколько дней, чтобы восстановиться. Маша обещала уладить юридические формальности с миссией. Я с понедельника займусь курсантами. Клим прошерстит все, что только можно в интранете и библиотеке ассоциации на тему передачи силы другому Мыслителю. Советую заняться этим прямо сейчас, - он выразительно посмотрел на друга. Стоически выдержал его недовольный взгляд и устрашающую гримасу.
- Почему, когда вы обсуждаете няшку-Арину, меня всегда выставляют за дверь? – пробурчал Клим и, напоследок показав нам язык, удалился с видом оскорбленной невинности. Хотя невинность из него уже лет десять так себе.
- Я открою окно? Ненавижу этот больничный запах после всего, что случилось, - он не стал дожидаться моего утвердительного ответа и впустил в комнату свежий осенний ветер. Дышать сразу стало легче. Да, это то, что нужно. Я вообще не понимал, как люди умудряются выздоравливать в больнице. В этом месте все пропитано болезнью и лекарствами. Густой воздух словно говорит тебе: «Ложись на кровать, закутайся в одеяло и болей». Он не дает стимула бежать вперед, только заставляет лежать и ждать, когда же все это закончится. А чем закончится – дело десятое.
- Как тебе это удается? – этот вопрос мучил меня даже больше, чем сотня вопросов об Арине. Да, я хотел поговорить с Эдгаром, но как ему удалось узнать? Почему у него всегда получается?
- Узнать, что тебе срочно нужен друг? Легко. Настоящие друзья всегда это чувствуют. Всегда знают, когда нужны и, если могут, приходят на помощь. А мы с тобой дружим больше десяти лет. Не могу же я тебя бросить на растерзание страстям и сомнениям.
- А бросить на растерзание докторам можешь, значит? – догадаться, кто запретил Климу даже думать о моем побеге, было нетрудно.
- От этого тебе хуже не будет. Врачи подлатают твое тело, но с душой, увы, им не справиться. Поэтому я здесь. О чем ты хотел поговорить?
Эдгар уселся на подоконник, совершенно не опасаясь рухнуть вниз из открытого окна. Одно из самых лучших качеств моего друга – он не боится высоты. Остальным пришлось привыкать к моим полетам, Эдгар же был, как говорится, всегда готов. Чем ближе к звездам, тем ярче мысли. Так, по его словам, воспринимается полет.
