— Это твой новый вопрос? — хмыкает иронично Адлар. — Тогда, вот тебе ещё одна моя просьба. Когда… сядешь ко мне на колено, я хочу, чтобы ты меня поцеловала… — и подмигивает лукаво, — в щёку.
Дыхание сбивается, а сердце в груди делает кульбит, стоит мне только представить, что я выполняю эти так называемые просьбы. Оказаться так близко к нему… самой подойти… прикоснуться… поцеловать. Это кажется невозможным. Но я ведь могу отказаться. Всего лишь не услышу ответов.
Меня не заставляют.
Я могу решать за себя.
Адлар наблюдает за мной. Расслабленный, спокойный. Не торопит. Не спешит. Будто в его распоряжении всё время мира. И мои сомнения явно не остаются им не незамеченными. Мне так хочется спросить, зачем ему всё это? Зачем эти просьбы? Эта игра? Но готова ли я платить за ответы?
Наверное, стоит проверить.
Я не хочу вечно бояться.
Да я говорила Тори, что больше никогда не стану чьей-либо женой. Что не хочу этого… но была ли я с ней искренней?
Возможно… когда-нибудь мне действительно захочется семьи. Настоящей. Бывают же у других такие? Неужели, мне не суждено узнать, как это? Неужели, мой удел только одиночество?
Меня до жути пугает мысль о том, чтобы снова принадлежать мужчине, но от мысли, что я никогда не смогу прижать к груди собственного ребёнка, что никогда не узнаю радости материнства… это больно и до слёз горько.
Я маг жизни. И я не смогу дать жизнь собственным детям? Сама у себя это отниму?
Но я никогда не смогу этого, если не переборю свои страхи. Если не смогу быть с мужчиной. Касаться его. Не бояться. Дети у потомков эльран не рождаются от насилия. Даже если это насилие над самой собой.
То, что за два года я так и не понесла от Танраггоса, заставляло его яриться с каждым днём всё больше. И наказывать меня всё более жестоко. За всё. За то, что не люблю. За то, что мне противно быть с ним. Что бы я не говорила… моё тело всё равно говорило о другом.
И сейчас у меня есть возможность испытать себя с другим. Подойти. Коснуться. Самой. По собственному выбору. Того, кто не вызывает во мне отвращения. Того, кто мог бы мне понравиться, если бы мы встретились до Танраггоса. Возможно, слишком рано. Возможно, мне нужно больше времени, чтобы исцелиться и забыть. А может, лучше мне никогда и не станет. А может… это как с переломом. И нужно сейчас… по живому… чтобы кость срослась правильно.
Ну что страшного в поцелуе в щёку?
Ничего.
Не веря до конца в происходящее, не смотря на принца, я поднимаюсь. И делаю первый неуверенный шаг к нему. Маленький. Самый сложный. А потом ещё один. И ещё…
Застываю рядом, чувствуя, как лихорадочно колотится сердце в груди. Я не могу… не могу… не могу.
Демон смотрит. И молча протягивает мне руку… ладонью вверх. Словно предлагает помощь… словно знает, что творится в моей душе.
А может, и знает.
Для чего бы он это всё не делал… я ему благодарна. И принимаю помощь. Потому что нуждаюсь в ней. Потому что чувствую это правильным.
Как только моя рука оказывается в его ладони, он мягко тянет меня к себе, заставляя преодолеть остатки разделяющего нас расстояния, и я уже сама не замечаю, как через миг оказываюсь сидящей у него на колене… в кольце его рук.
Так близко… он держит меня… не отпустит… заставит… сломает…
Тело цепенеет от нахлынувшей волны неконтролируемого и необоснованного ужаса. Дыхание спирает, а перед глазами всё плывёт.
— Тш-ш-ш, маленькая, посмотри на меня, — врывается в моё затуманенное сознание настойчивый голос Адлара. Он снова за подбородок поворачивает мою голову к себе, ловя мой взгляд. — Кто перед тобой? Кого ты видишь? Скажи это.
— Вас, — выталкиваю из себя, чувствуя, как отступает немного паника. Никогда бы не поверила, что тьма в чьих-то глазах будет так успокаивающе на меня воздействовать.
Всё хорошо. Хорошо. Ничего страшного не случилось. Я сама этого хотела. И сама пришла. Ну почти сама. Но это ведь моё решение.
— Умничка, — рокочет принц. С одобрением… и сочувствием? — Ты со мной сейчас, Крольчонок. Помни, об этом. Кто бы тебя не обижал в прошлом, его больше нет рядом. И никогда не будет.
— Что… откуда вы… — выдыхаю растерянно. И неожиданно вспоминаю, как мне почудилось фырканье лошади за окном повозки, но я никого не увидела. — Вы слышали то, что я днём говорила Хэфи?!
— Не я. Мне рассказали. Но твой страх слишком красноречив и без этого, — Адлар, по-хозяйски обнимает меня за талию, притягивая немного ближе. Не прижимая, но не позволяя забыть, что я в его руках. — Ты боишься всех мужчин так явно, что о причинах сомневаться даже не приходится. И я хочу знать, кто он?
Нет. Этого ему точно нельзя знать. Никому нельзя знать.
— Никто… — трясу отрицательно головой. — Его больше нет в моей жизни. Я свободна. И не хочу говорить… о нём. Пожалуйста.
Пытаюсь встать, но тяжёлая ладонь на талии сжимается крепче, удерживая меня на месте.
— Не беги, Крольчонок. Я тебя услышал, — вздыхает принц. — И пока позволю тебе уйти от ответа на этот вопрос. К тому же сам задолжал тебе один. Закатывай рукав, буду объяснять.
Я, признаться, уже даже забыла об этом, настолько всё происходящее меня оглушило. И сейчас с облегчением хватаюсь за возможность увильнуть от неприятной темы. И пусть ситуация ощущается безумно дикой — я сижу на коленях у принца демонов и он мне что-то объяснять собирается — но страх уже поутих, уступив место волнению и даже капле гордости, что я смогла преодолеть себя, пускай даже с его помощью.
Рукав опять не хочет слушаться дрожащих пальцев, заставляя раздражаться на собственную неуклюжесть. Но в конце концов я справляюсь.
Печать на моем предплечье никуда не делась, наоборот, кажется, стала ещё более чёткой, словно напиталась тьмой.
— Вот это моя личная печать, которая любому демону скажет… под чьей ты защитой? — Адлар обводит пальцем сложную и даже на вид агрессивную загогулину по центру узора. — Вот это руна избранности тьмой, вот эта значит защиту и неприкосновенность, вот эта — принадлежность.
— То есть… печать означает, что я вам принадлежу? — пытаюсь хоть как-то сложить в гудящей голове всё, что услышала. И не нравится мне то, что получается. Не для того я с таким трудом сбросила с себя одни оковы, чтобы обрести новые. И что это за принадлежность? Он объявил меня своей собственностью?
— Принадлежность бывает разной, крольчонок. Эта больше обязывает меня, чем тебя, — даёт совсем уже непонятный ответ Адлар. — Печать на твоей руке говорит, что я взял на себя ответственность за тебя и твою безопасность. И обозначил для всех, что ты под моим покровительством. Но у нас с тобой, кажется, был уговор. И теперь ты мне должна уже целых два поцелуя.
И он с лукавой улыбкой подставляет мне щёку.
