— Отвянь, Апа. Я слишком счастлива, чтобы с тобой пререкаться, — вяло отмахнулась Юнона.
— Как ты меня назвала? — удивился мужчина.
— Апа. Надоело выговаривать. Ты такой длинный, — Неждан усадил Юнону за стол. — Слушай, а ты нас кормить будешь?
— Я бы с удовольствием, да нечем.
— А разве Елена тебя не кормит? — невинно спросила молодая женщина.
Вот стерва, подумал Аполлон. Это она решила прозондировать почву отношений между ним и Еленой. Сто процентов.
— Вообще-то, Елена до вашего прихода лежала с высокой температурой и жесточайшей мигренью.
— Ты довел? — Юнона закусила удила.
— Как я мог? Я как раз таки ухаживал, насколько мог.
— Ты? Не поверю. Ты же никого не любишь кроме себя единственного и неповторимого.
— Юнона, — предостерегающе начал Неждан. Ему не понравилось куда свернул разговор за столом. Он стоял за женой и все никак не решался присесть или нет.
— Что, Юнона? Он первый начал.
— Все. Пошла вода в хату. Нашу Юнону теперь не остановить, — прокомментировал Аполлон.
— Это ты не можешь держать язык за зубами, — кинулась в атаку молодая женщина.
У Елены резко разболелась голова, стоило услышать перепалку молодых людей. Господи, куда она попала? Собачатся как не родные, подумала девушка. Мигрень заколотила молоточками в висок и глаз, да так сильно, что захотелось кричать от боли.
Тут свою лепту внес Неждан, стукнувший ладонью об стол, со словами:
— Хватит. Брейк. Успокоились оба, а иначе поставлю в угол, — на полном серьезе произнес брюнет.
Аполлон на время отвлекся на Юнону. И какой черт его дернул сделать свое замечание? Вечно его шутки воспринимаются не совсем адекватно. И то что бы прошло на ура в его кругу, принимается в штыки в домашнем. Надо что-то с этим делать. Но вот как и что? Мужчина бился над этим вопросом, однако получалось не очень хорошо. Вот опять что-то пошло не так. Наперекосяк. Плохо. Очень плохо.
И только тогда он обратил внимание на Елену, сжавшуюся и обхватившую голову руками, словно пытающуюся выдавить из нее приступ боли. Как он мог забыть, что ей плохо? Увлекся, а зря. Надо было следить за свой женщиной.
Собственная мысль удивила Аполлона. Он никогда ранее не думал в таком ракурсе ни об одной из своих подружек. А тут как будто в мозгу каленым железом выжгло — моя женщина. Это было удивительно и в то же время настолько здорово, что он не знал как все передать словами.
Аполлон поднялся из-за стола.
— Юн, извини меня. Я был не прав. Что-то сегодня я не в ладу сам с собою.
Девушка хотела ответить, что он всегда не в ладу с собой, но вняла предупреждению мужа, сжавшего слегка ее плечи, как бы говоря, молчи.
— Елена, пойдем я тебя провожу в спальню, что-то тебе совсем плохо стало. Пойдем. Пойдем, — и Аполлон поднял под локоток девушку, желая увести. Перед уходом бросил в сторону Юноны с Нежданом. — Посмотрите продукты в морозилке. Там что-нибудь, да найдете. Не быстро готовить, но голодными точно не останетесь, — а потом пояснил. — Мы приехали перед вами и ничего еще не успели.
— Что это было? — Юнона обернулась к Неждану, когда Елена с Аполлоном удалились из кухни.
— Ты о чем?
— О твоем брате? Он случайно не заболел? Я в шоке. Аполлон и извинения понятия не совместимые.
— Может быть на него так Елена действует? — предположил Неждан.
— Не знаю. Не знаю. Я его не узнаю.
— Ты просто давно с ним не общалась, — Неждан не стал напоминать жене, что она всячески избегала встреч с Аполлоном, игнорируя их и придумывая различного рода отговорки.
— Может быть, — задумчиво протянула девушка. Потом опомнилась. — Давай-ка я что-нибудь приготовлю. Сейчас пошерстю у твоего брата в закромах и узнаю насколько он рачителен.
— Дельная мысль. Моя помощь нужна? — для проформы спросил Неждан. Он знал, что Юнона терпеть не может, когда он пытается ей помогать, она это называет «мешать по полной программе».
— Не-а. Сядь и сиди. Можешь мне что-нибудь рассказать. Обожаю когда ты это делаешь.
— Ну хорошо. Тогда слушай, — Неждан уселся на стул и начал рассказ из свой студенческой жизни, в лицах и на разные голоса.
8
— Ты, правда, собираешься спать со мной? — осторожно произнесла Елена.
— Ну да. А что тут такого? — Аполлон внес вещи девушки в комнату и в настоящий момент раздумывал куда бы их пристроить. Потом решил положить их в одно из кресел хозяйской спальни. Все же глупо ему переселяться в гостевую комнату, лучше уж Елену перебазировать к себе. А то ведь вся легенда полетит к чертям. Жена брата такая дотошная дама, что все подмечает, да и за Нежданом не наблюдалась зашоренность.
— Да, действительно, ничего, — обреченно выдала девушка. Она уже мысленного готовилась к исполнению договора, стараясь абстрагироваться от всего на свете.
— Хочешь принять душ? Могу потереть тебе спинку, — предложил мужчина.
— Не надо, — вспыхнула девушка.
— Ты же не собираешься ложиться спать не обмывшись? — гнул свое Аполлон.
— Я не грязная, — возмущенно произнесла Елена. — Меня так в пене вымочили, что на три года хватит.
— Да ради Бога, — примирительно выдал Аполлон. — Не хочешь, как хочешь. Чего нервничать? А я пойду.
И начал расстегивать пуговицы на рубашке-поло, когда с этим было покончено, мужчина стянул деталь туалета, захватив со спины.
Елена во все глаза смотрела на скульптурный торс, прятавшийся под одеждой. Надо же, а с виду и не скажешь, что у Аполлона настолько потрясающая фигура. Нет, ни толстым, ни обрюзгшим он, безусловно, не был, да и формы угадывались под рубашкой, но как оказалось она скрывала гораздо больше, чем показывала. Мужчина имел именно такое строение, которое всегда привлекало девушку, никаких перекачанных форм, а в меру развитые мышцы, плавно перекатывающиеся под кожей, при желании их обладателя, проступающие сильнее, стоило чуть больше напрячь.
— Что ты делаешь? — воскликнула Елена, когда поняла, что Аполлон уже снял брюки и собирается снять с себя плавки.
— Как что? Раздеваюсь. Неужели непонятно? — удивился мужчина.
— Но не здесь же.
— А где надо? — он явно чего-то не понимал.
— Как где? В ванной. Ты же купаться собрался? Или как?
— Ну да. Вот и раздеваюсь. Неужели я должен одну вещь снять здесь, а другую там.
— Да.
— Милая, это спальня, если ты еще не догадалась и тут люди переодеваются, раздеваются, ходят голые, в конце концов. Что в этом необычного?
— Но тут же я.
