Нужно сделать его старым,
Это делается так:
Залезайте прямо в лужу,
Покатайтесь по земле
И немного на заборе
Повесите на гвоздях.
Очень скоро станет старым
Ваше новое пальто,
Вот теперь спокойно можно
Веселиться во дворе.
Можно смело ползать в лужах
И кататься по земле,
И взбираться на заборы,
Повисая на гвоздях.
Когда пуанты наконец приобрели вид достаточно несчастный, я достала из сумки всевозможные пластыри и вкладыши, коллекция которых в этом сезоне заметно пополнилась. Вкладыши между пальцами, всевозможные пластыри (для каждого пальца свой вид). Результат того стоил: неожиданно, но новая пара оказалась достаточно удобной. Оглянувшись на весь прошедший день, я сравнила его со сплавом по реке с порогами. Опасное течение несло меня вперед, но все же я каким-то чудом ухитрялась избегать столкновений. Невероятно, но мне даже удалось попасть на сцену, пока ребята монтировали декорации. Правда во время очередного поворота я почти врезалась в Дэна.
— Между прочим, я ждал твоего приглашения, — сообщил он буднично и выжидательно на меня уставился.
— Слушай, ты прости мое недоверие, но с какой стати ты вдруг воспылал ко мне дружескими чувствами? Неделю назад здороваться забывал, а тут вдруг такой весь из себя любезный.
Пару секунд он мрачно на меня смотрел, будто взвешивая ответ, но затем решился на признание.
— Что ж, подлизываться к тебе, очевидно, бесполезно, поэтому скажу честно. Власть меняется, Диана в опале и рвет на себе волосы. А ты подружилась с новым спонсором. Теперь полезнее поддерживать тебя.
Мои губы сами собой сложились в букву «о». Выходит, все были правы и Дэн действительно из тех, кто лижет задницы выгодным людям. Впрочем, чему удивляться? В балете как на войне — все средства хороши.
— Знаешь партию? — спросила я вместо ответа.
Симпатии — основа такая зыбкая, но взаимовыгода мне очень понятна. Выходит, он попросту понял, откуда дует ветер перемен и принял меры. Неожиданно, но новое назначение подарило мне первого союзника. Это оказалось… приятно.
— Знаю, — кивнул он. — С начала?
Танцуя свой номер в «Рубинах» во время спектакля, я представляла себе не приглашение Венской оперы, а летящую со своего пьедестала Диану. Без ложной скромности: такой улыбки на моем лице давно никто не видел.
***
Обещание Вита о доставке цветов я старалась забыть всеми силами, но не смогла и ругала себя за это последними словами. А еще за то, как часто косилась в сторону спонсорской ложи, которая, против обыкновения, пустовала. Обычно наши благодетели появлялись на открытии сезона, закрытии и по особым поводам. В общем, их отсутствие стало неожиданностью, и я даже подумала, будто Астафьев не появится на сегодняшнем фуршете. И снова отругала себя за разочарование от такой мысли.
Когда я только пришла в театр, букеты от зрителей доставлялись нам на сцену персоналом, но это было не лучшим решением, ибо иногда цветов оказывалось слишком много, и часть приходилось нести прямо в гримерку. Два года назад нам перестали отдавать их в руки вовсе — несли за кулисы сразу. Но мне казалось, что это неправильно: со временем все актеры начинают воспринимать цветы как должное, а новые правила театра лишь подстегивали равнодушие. Та же Диана далеко не все букеты уносила домой — большую часть оставляла в гримерной, даже не притронувшись. Цветы убирали уже к утру, а остальные балерины (то есть мы все) кусали губы от зависти.
В общем, я была против наших правил, но ровно до того момента, когда увидела у своего зеркала букет из лилий и ландышей. Я забыла, как дышать, и очень обрадовалась, что никто не видит моего лица. Помимо этого букета были еще два, но я их даже не заметила. Как в бреду наклонилась, зарылась носом в белоснежные лепестки, потерялась. Воспоминания врезались в меня со всей отчетливостью. Я помнила каждое слово и прикосновение Вита, несмотря на все попытки забыть. Я хотела его увидеть сегодня. Я презирала себя за это желание. Так был ли он в зале? Видел ли, как я танцевала… ради этого букета?
С сожалением оторвавшись от цветов, я сняла пуанты и с наслаждением размяла пальцы.
— «Рубины» задолбали, — пожаловалась одна из солисток, стирая грим с лица.
— Зато мы к ним так привыкли, что даже с похмелья сможем станцевать начисто. А с новой постановкой так не будет. Придется пахать, как проклятым, чтобы маэстро был доволен, — ответила ей девушка, сидевшая ровно за моей спиной — Лера.
— Мы уже не станцевали их начисто, — возразила я, скручивая волосы в пучок на затылке. — Перед новым спонсором после отпуска все облажались.
— Ну да. И тем не менее ты все равно каким-то образом прибрала к рукам нового спонсора и ведущую партию напополам с Ди. Уверена, что хочешь пожаловаться?
— Я хочу сказать, что в отсутствие новых постановок все расслабились, — заметила я. И это было действительно так: чем больше я смотрела на «Рубины», тем больше лености и пошлости отмечала. Вот почему их следовало снимать. Впрочем, нам обещали последние гастроли.
— Слушай, не мое дело. — Я взглянула на двойное переотражение Леры, с которой мы сидели спиной к спине. — Хочешь выбить из седла Ди — валяй. Уверена, у такой стервы это получится. Вот только долго на месте примы не продержишься. Твоя мать в психбольнице, ты уже в группе риска, да еще совсем не оттягиваешься. На четвертый танцевальный сезон уже плотно сидишь на обезболивающих и говоришь о том, что все расслабились? Даю тебе пять лет, а потом ты начнешь ширяться колхицином, а то и какой дрянью покруче.
— Не твое дело.
— Да и слава богу, — пожала она плечами и продолжила красить ресницы.
Что-то в ее словах было, но Диана пропустила один прогон, всего один, и это, считай, вывело в дамки новую балерину. Разве после такого я осмелилась бы сдать назад?
Я появилась на фуршете одной из последних. В том же платье, в котором была у Вита дома. Сначала хотела сжечь чертову тряпку, но повременила, поскольку не сумела выбраться в магазины. Разве что туфли обула другие.
Людей в зале было очень много. Присутствовала как минимум половина труппы, гости-богачи, фотографы небольших интернет-изданий и, по-видимому, даже совершенно посторонние люди. Директор театра — весьма неприятный человек, который, поговаривают, не брезгует протаскивать актеров наверх за сомнительные заслуги — распинался перед нашими старыми спонсорами. Видимо, ему сильно прижгло их отсутствие на «Рубинах». А Адам… Адам окучивал новых.
Только я заметила их — почувствовала, как все мое тело притягивает невидимыми канатами в сторону одного-единственного человека. Я знала, где он раньше, чем нашла глазами. А затем, как в камере с самонастраиваемым фокусом, реальность расплылась и сфокусировалась, смазывая все вокруг. Четким остался только Вит. Мне нужно было отвернуться, уйти, спрятаться за чем-то. Следовало либо присоединиться к числу танцующих с важными шишками балерин, либо спрятаться за бокалом шампанского, которое я собиралась носить с собой весь вечер, не делая ни глотка в память о подвигах матери. Но я не сумела подавить любопытство. Затерявшись в толпе, рассматривала спутников Вита: пожилого мужчину и совсем юную девушку. Подружка Вита? Это бы многое объяснило. В этот момент Адам заметил мой взгляд и помахал рукой, подзывая.
