— Знаешь, а ведь я могу и передумать. По многим поводам, — прошептал Вит мне в ухо, а затем скользнул щекой по моей шее, царапая кожу едва пробившейся щетиной. — Например, плюнуть на средства и время и переснять промо с Дианой. И никакой тебе ведущей партии. Все твое будущее зависит сейчас от моей блажи. А ты не приходишь в театр на просмотр, дерзишь по поводу и без…
— Я пришла, просто я опоздала. А ты не дал мне шанса станцевать. Что ж, продолжай в том же духе. Мсти людям за то, что они просто люди. Мсти женщинам за то, что желание к ним не позволяет тебе оставаться таким чистеньким, каким ты хочешь быть!
Ну вот, я это сказала. Не собиралась, но разве сдержишься? Мгновением спустя я задохнулась от жесткого поцелуя. Губы сомкнулись на шее, причиняя боль. Я забилась, пытаясь вырваться, но запястья попали в захват сильных пальцев. С каждым новым движением губ Вита ласки становились все более тягучими и дразнящими, пока я не перестала вырываться. В голове мелькнуло горькое понимание: я хочу почти женатого мужчину и не могу ничего с этим поделать. Я так отчаянно желала его рядом: видеть, чувствовать, говорить. Нет, не так! Впитывать каждое слово и прикосновение, которое он готов мне дать. Будто себе не принадлежала. И я снова и снова изгибалась в его руках, забывая обо всех принципах, которые взращивала в себе годами.
— Пойдем.
Вит отступил на шаг, а я испытала разочарование от того, с какой легкостью он это сделал, и тут же себя приструнила: все правильно. Это было короткое помешательство, и оно ушло. Жаль, что у меня сбрасывать желание, как ненужную кожу, не выходит.
— Куда пойдем? Зачем? — насторожилась я.
— Покажешь мне танец, раз уж так мечтала.
— Что? — окончательно опешила я.
— Или ты желаешь остаться и слушать, как все поют дифирамбы Диане?
Я посмотрела в направлении, противоположном тому, откуда мы пришли, и решила, что лучше сдохнуть, чем вернуться в царство имени Ди.
— Но у меня нет пуантов, и… — и он целовал меня так, будто смотреть собирается вовсе не танец. Но вдруг это последний шанс оказаться на авансцене? Вдруг Вит на самом деле заинтересован в успехе спектакля больше, чем в чем бы то ни было?
Протянутая рука красноречиво намекала на то, что от меня ждут незамедлительного согласия.
— За пуантами можно заехать, — сказал буднично Вит.
В голове настойчиво стучало: единственная возможность, это твоя единственная возможность. Последняя. И я села с ним в машину, хотя обещала себе больше так не делать.
Паника завладела мной в тот момент, когда мы на полной скорости пронеслись мимо театра, в котором оставались мои пуанты. Нет, конечно, еще две пары лежали дома у тети, но что-то подсказывало мне, что мы и сюда направлялись лишь для усыпления бдительности. Танец был отговоркой — способом усадить меня в машину. Господин спонсор прекрасно понимал, что ни на что иное я не куплюсь.
— Вит, куда ты едешь? — спросила я тихо и ласково.
Так врач советовал разговаривать с душевнобольной мамой. Подсознание подсказывало, что происходит нечто аномальное и лучше не делать резких движений. Как я уже сказала, Астафьев был не в себе, но виной тому был не алкоголь или психотропы — скорее ярость. Он еще не проучил меня, не наигрался.
— Туда, где нам не помешают, — спокойно ответил мой спонсор.
— Не помешают чему, Вит? — И нужно обращаться по имени как можно чаще. — Танцу?
— Танцу.
Танцу, значит. Вот как. Внутри меня начала подниматься новая волна паники. Я оглядела двери и убедилась, что замок, защелкнувшийся в начале движения, никак не открыть. Ох уж эти новомодные автомобили.
— Я буду танцевать без пуантов? — спросила я, а затем, не дав ему ответить, добавила: — Или для танца мне не понадобится ничего вообще? — смешок и мягкое: — Вит, а ты не охренел?
Думала, он хоть попытается отрицать, но…
— Мне не нужно видеть твой танец, чтобы понять, что эта роль для тебя, — буднично сообщил он. — Я с первой минуты понял, что танцевать должна ты.
— Мне чудится здесь одно небольшое «но», — сказала я, стараясь уговорить сердце биться не так часто. Вот мы и дошли до откровений. Пугающих своей абсолютностью.
— Но ты ассоциируешься с риском. Твое прошлое, проблемы, диагноз матери, который может передаться по наследству. — Я похолодела. Вот о чем мы теперь говорим, оказывается. — Диана же, напротив, стабильна и скучна до зубовного скрежета. В роли Кристины это особенно заметно. Но назначить тебя на роль — все равно что усесться на бочку с динамитом и попытаться сделать вид, что ничего не происходит. Ты не можешь убедить в своей надежности никого, включая меня, с тобой сложно работать и ничуть не проще общаться. Я в затруднительном положении, Наташа. Можно взять на роль балерину, которая давно и успешно собирает залы, но не произведет фурор и не прогремит. Или взять темную лошадку, которая еще не раскрыла свой потенциал и молиться, чтобы она не согнулась под напором обстоятельств, поскольку находится глубоко в зоне риска изначально.
— У меня кроме балета в жизни ничего, Вит, ни семьи, ни друзей, ни привязанностей. У меня есть только партии, — процедила я сквозь зубы. — С чего мне срываться?
— Неважно. Я готов рискнуть и выбрать тебя. Но я предлагаю сделку. Ты получишь желаемое и даже больше в обмен на то, чего хочу я.
«О том, как ты пробилась наверх, обязательно узнают, и ты ради каждой партии будешь танцевать не только в зале, но и в чьей-нибудь постели», — прогремели в памяти слова Дианы. В животе завязался тугой узел, который начал пульсировать рвотными позывами. Я не хотела спрашивать, что Астафьев имел в виду, потому что не желала без сомнения отвратительного ответа. Он мог получить от меня все, кроме одного, абсолютно законно. И для этого не требовалось увозить меня в ночь с праздника, предварительно навешав лапши на уши. Так значит… боже мой! В мыслях я принадлежала Виту, и уже давно, но не жениху другой женщины. Как только я узнала, шансы на близость со мной обнулились, и это сыграло с Астафьевым злую шутку. Выходит, стоило мне отдалиться, он опомнился и посчитал, что не хочет терять такую соблазнительную возможность. Или наоборот: осознал, что раз есть законная невеста, притязаний со стороны танцульки не будет, и можно действовать. Меня не устраивал ни один из вариантов.
— Ты болен, если считаешь, что я на это соглашусь, — прохрипела я.
Да, оставался вариант, что я ошибаюсь, и я почти мечтала ошибиться, но увы.
— Это даже не будет противоестественно, учитывая… твою реакцию.
Астафьев потянулся рукой к моей ноге, скользнул сгибом пальца по шелковистой, ласкающей ткани платья. И та податливо раскрылась, обнажая колено, узкое бедро. Воздуха в салоне не осталось, все затопили запахи парфюма и желания. И неожиданно реальность врезалась в меня с силой многотонного состава. Я не стану его игрушкой! Я не продамся ради какой-то роли. Это полное безумие. Адам, черт бы его побрал, потрясал мною, точно куском элитной вырезки перед пастью хищника, разве удивительно, что тот вцепился в мясо зубами? Опомнившись, я скинула руку Вита и замолотила ладонями по обшивке двери. Нет! Ни за что! Этого не будет, потому что не будет никогда!
