— Вит…
Но яростная волна, исходившая от спонсора, выбила из моей груди все слова. Он встал коленом на сиденье — наполовину занятое мною так, что оказался между ног. Я дернулась, попыталась отползти, но тело не слушалось, и выглядело это как жалкие подергивания. А Вит поднял мою ногу и стянул ботильон. За ним последовал и второй. Казалось бы, просто обувь, ничего эротичного, но то, как Вит это делал, как смотрел, вызывало острую нехватку воздуха. Заторможенная наркотиками, я даже не дернулась, когда его ладонь прошлась по больной стопе. Закрытые туфельки полетели прямо на ковер, и я проследила за ними осоловелым взглядом.
— Где? — прохрипел Астафьев, и мои внутренности завязались в узел.
Происходящее было слишком сексуальным, даже несмотря на злость и резкость Вита. Беспомощная я, распластанная на диване, разъяренный он надо мной на коленях, моя нога в его ладони. Казалось, секунда — и мой спонсор набросится на меня. Только так было нельзя. Впрочем, причин я не помнила: их унесло наркотические забвение.
— Что ты повредила?
Он спрашивал, но я плохо понимала, о чем речь. Меня пугало желание, которое я видела на лице спонсора, совсем как в тот раз, в доме. И прямо как в прошлый раз что-то внутри радостно откликалось, уговаривая сдаться на милость инстинкта.
Выругавшись сквозь зубы, Астафьев яростно потянул вверх мою юбку, не позволяя моим непослушным рукам помешать. Задрал ткань до самых бедер, оголив резинки чулок. После такого я не выдержала, перевела взгляд на его брюки и с трудом сглотнула ком в горле. Не знаю, что именно собрался делать Вит, но хотел он явно иного.
— Перестань, — пролепетала я, когда Астафьев потянул вниз первый чулок, сорвал и бросил к ботильонам.
Он действительно перестал, но вовсе не от моих слов. Кажется, его парализовало зрелище. Красное колено, разбитые пальцы, начавшее отекать место перелома с едва заметным синеватым оттенком — совсем не то, что мужчина мечтает увидеть под шелком чулка. Я попыталась вырваться и прикрыть ногу. Мне совсем не хотелось, чтобы Вит видел меня такой. Завязалась небольшая драка, в результате которой он сцепил мои руки и навис надо мной.
— Ты лгала мне и рисковала собой… и балетом. Потерпишь. Я должен знать, что именно ты повредила. Говори.
Я лишь горделиво задрала подбородок, если это вообще возможно в положении лежа.
— Прекрасно, — угрожающе проговорил Астафьев.
Он отпустил мои руки, сполз ниже и взял в ладони стопу. Когда теплые пальцы начали медленно продвигаться вверх, я застыла, забывая дышать. И если бы не боль, я бы точно растаяла от такого массажа, но стоило Виту нащупать перелом, как я закричала и изогнулась дугой над сиденьем.
— Отпусти, пожалуйста, пусти, — умоляла я, ненавидя себя за эту просьбу.
Он отнял руки, и я начала медленно возвращаться в реальность под аккомпанемент горячих, пульсирующих приступов боли. И только потом поняла, что по лодыжке к колену скользят прохладные мужские губы. По внутренней стороне ноги, еще чуть-чуть, и… над нами раздался вежливый кашель.
Мы оба обмерли и синхронно подняли глаза на безупречную стюардессу.
— Господин Астафьев, простите, пожалуйста. Нами получено разрешение на взлет. Нужно занять места и пристегнуться.
— Благодарю.
Ничего более идиотского Вит сказать не мог. Впрочем, его — женатого мужчину — только что застали за лобызанием разбитых ножек балерины. В такой ситуации правильной реакции не существует в принципе.
После этого Астафьев пришел в себя, отпустил мою ногу, помог сесть и пристегнул, как ребенка, ибо мои руки все еще не слушались. Я меланхолично взглянула на свои коленки: одну в черном капроне, вторую — вызывающе голую, и перевела взгляд на эротический шедевр из ботильонов на металлической шпильке и одного чулка поверх свеженького ковролина. Вит, в отличие от меня, был полностью одет, но помят. Я скользнула по нему взглядом и остановилась на лице с черными синяками под глазами. Ошиблась: он выглядел едва ли лучше меня.
Осознание накрыло внезапно.
— Почему мы в самолете? Куда мы летим? Ты совсем с ума сошел? У меня даже документов с собой нет.
Вит устало потер глаза и вдруг без привычных игр честно ответил:
— Мы летим во Францию, там есть хороший доктор. И поскольку ты не можешь лечиться под своим именем, документы фальшивые.
— А как же выступления, я не могу, я…
— Наташа! — рявкнул Вит, и я мигом замолчала. — Пока я имею отношение к этому балету, его прима не будет танцевать со сломанной ногой, глуша боль наркотиками. Только попробуй провернуть что-нибудь подобное еще раз — вылетишь с треском и не устроишься ни в одну труппу.
Пожалуй, я должна была злиться и отстаивать свою независимость, но внезапно мне стало так спокойно. Проблема, которую я тянула в одиночку, перестала быть только моей, и это оказалось облегчением. Но стыд все равно затопил с головой. Выходило, что меня, как маленького ребенка, взяли за ручку и повели к доктору. И сделал это мужчина, для которого я долгие годы старалась быть безупречной.
Глава 15
Самолет сел в Марсельском аэропорту. За это время боль полностью вернулась, и под конец полета я сжимала зубы, силясь не закричать. Вит мое состояние не комментировал, но, когда настала пора выходить, безмолвно подхватил на руки, будто так и надо. А я слишком обессилела от боли, чтобы спорить. Да и идти не могла. Я даже в такси едва нашла силы отстраниться. Мне было плевать, куда Астафьев собрался меня везти — было ужасно плохо от всего происходящего. Хотелось принять наркотик и снова все «наладить».
Не справившись с волной презрения к самой себе, я отодвинулась от Вита как можно дальше и уткнулась в окно, за которым проносились идеально подстриженные кусты и ответвления дорог со свежей разметкой.
Ехали мы так долго, что впору было выть. Судя по знакам, миновали Марсель и унеслись куда-то в пригород, на побережье. Я не интересовалась ни местами, ни планами — меня бросало то в жар, то в холод, в носу свербело, и я раз за разом покрывалась гусиной кожей. Хотелось застонать в голос: только не хватало еще заболеть, к прочей радости. Дискомфорт чувствовался на множестве уровней. Желание принять лекарство от жизни сплелось с болью в стремительно распухавшей ноге, и платье начало неприятно липнуть к телу. Когда мы уже приедем? Черт бы подрал водителя, и Вита, и вообще весь мир! Как Астафьев посмел похитить меня силой? Он накачал меня и прикидывался, будто это для моего блага. Только нежелание выяснять отношения при водителе заставляло держать рот закрытым и скрипеть зубами. Только когда я была готова орать и срываться на всех подряд, мы остановились у какого-то дома. Я не запомнила о нем ни единой мелочи. Мне нужно было выкарабкаться из такси — все. Закрыться, запереться, понять, что делать дальше. Но вместо того, чтобы все взвесить, я по дурости наступила на ногу. Крик вырвался из груди быстрее, чем я успела сдержаться.
