Сердце сжалось от странной радости, и я постаралась выдавить из себя эти бессмысленные ожидания. После капельницы и целебного сна я чувствовала себя намного лучше, и теперь мир виделся намного более радостным. Немалую роль в этом сыграл доктор. Переживания по поводу опасности травмы не оправдались. Хирургически вправлять кости не пришлось, но минимум шесть недель следовало ходить в тейпе и жутковатых ортопедических туфлях, а потом предстояла сложная реабилитация. Но прогноз был благоприятным. Вит спохватился вовремя. К слову, с наркотиками тоже. Этот вопрос волновал его чуть ли не сильнее перелома, и врач, составив картину, пообещал понаблюдать за мной более внимательно. Но не преминул заметить, что сильное тело и спортивный характер должны помочь.
Больше всего меня беспокоило то, что доктор отругал Вита за то, что тот «недоглядел за женой», и взял обещание, что тот станет присматривать за мной в течение лечения самым лучшим образом. Уж не знаю, как Астафьев собирался это осуществить, но он поклялся выполнить все наказы, и доктор ему поверил. Выходит, документы у меня были на имя супруги Вита. И я должна была остаться каким-то образом во Франции так, чтобы наблюдаться, но сама не могла о себе заботиться. Да что там, даже в Москве не нашлось бы человека, готового помочь мне справиться со всей этой ситуацией. У Машки с Дэном дети — не до меня, Эд совсем из другого теста, а Юре даже шнурки завязать не доверишь! И что делать? Сидеть в домике и ездить на такси ко врачу, периодически отчитываясь Виту?
— Доктор сказал, что для балерины у тебя очень низкий болевой порог и это объясняет, почему ты начала принимать наркотик. Но он считает, что все будет в порядке.
Я даже не заметила, как Вит проснулся и теперь вздрогнула.
— Пока ты спала, сделали еще один рентген. Все в порядке, — добавил он.
— А что дальше?
— Дальше?
— Он вправил мне перелом, но где я буду наблюдаться? Врач сказал, что мне понадобится помощь, и придется возвращаться в Москву за этим…
— Пока ты остаешься здесь. И я тоже. Дальше решим.
Это было очень странно. И еще неправильно.
— Вит, что происходит? — потребовала я. — Зачем ты здесь? Мог бы вышвырнуть меня из труппы или отправить на лечение. Почему мы вдвоем во Франции в кабинете врача, который считает, что ты мне муж?
— Потому что это элементарное решение задачки, в которой двое людей посещают врача вместе. Или ты хочешь услышать что-то другое?
Понятно, защитный механизм включился вновь.
— Я хочу услышать объяснение, Вит. Ты вывез меня из страны по фальшивым документам и показал знакомому врачу. И сказал, что проще было бы заставить танцевать Маргариту, чем реанимировать сломанную меня. И тем не менее я здесь, ты здесь, дом снят… кстати, на сколько?
— Слово «спасибо» вполне подойдет, — отбрил он в привычной манере. А я было надеялась… — Закопай топор войны, Павленюк, иначе мы вместе не выживем.
«А с какой стати нам выживать вместе?» — хотела я спросить. Для моего глупого сердца по-прежнему существовало только два варианта отношений: либо мы вместе, и только мы, либо мы расходимся в разные стороны насовсем. Моя травма ничего не изменила. И эта поездка — просто жалкая пародия на близость, о которой я грезила. Очевидно, брак Вита оказался далеко не так прекрасен, как предполагалось, но для меня это не значит ничего совершенно.
— Принеси мне что-нибудь сладкое, — неожиданно попросила я, устав от споров. — Когда это все закончится, я слопаю шоколадный торт. Одна. А потом буду убиваться и сидеть на жесточайшей диете, но сейчас мне необходим допинг.
— Я поищу, — примирительно сказал Вит.
В домик мы вернулись только следующим утром. Доктор решил перестраховаться и оставил меня на еще одну ночь. За это время на заднем сидении машины появились костыли, на которые я не могла смотреть без отвращения. Впрочем, все время прыгать на одной ноге было не лучше. Сидя рядом с Витом в нелепых лечебных туфлях, я отчего-то снова злилась. И это балерина? Впрочем, великий спаситель-мучитель-просветитель старался игнорировать мое настроение, чем только сильнее раздражал.
— Теперь мы можем поговорить о моем будущем в балете? — потребовала я.
— А ты успела вылечиться? — не повелся Вит на провокацию.
— Врач сказал, что все будет хорошо.
— Врач сказал, что ты не успела нанести непоправимый ущерб собственному здоровью. И только.
— И значит могу танцевать. Именно!
— Мы поговорим об этом позже! — резко отбрил Вит, и я разозлилась еще сильнее. — Ты все еще хочешь шоколадный торт?
— Мне нужны мои кредитки. И телефон! Завтра последний день оплаты клиники матери, я должна перечислить деньги. Верни мне мои вещи.
— Нет. Мы сядем у компьютера и сделаем это вместе. Доступ к деньгам ты не получишь. Расплата за наркотики. Кстати, как твоя мама?
— Дьявол, Астафьев, — или дьявол Астафьев? — мне нужно заплатить за клинику и за квартиру, и одежда нормальная нужна, и бюстгальтер!
— Все можем сделать вместе около компьютера сегодня вечером. Подумай, чего еще тебе не хватает для полного счастья.
— Твоей головы на двузубчатой вилке. Под соусом. И чтобы яблоко в зубах зажато.
— Не странно, что скрипач тебя не выдержал, — протянул Вит, лишая меня дара речи.
— Что ты сказал?
— Не странно. Что скрипач. Тебя. Не выдержал.
— Да и ты терпением не отличаешься. Не странно, что у тебя нет детей.
Врезав по самому больному, я поняла, что перегнула, и отвернулась, закусив губу. Ну что за дура? Он единственный раз передо мной открылся, а я… Впрочем, он так же играется со мной, наказывая за наркотики и помахивая перед носом местом примы, как вожделенной морковкой. Я уставилась на свои ноги и вздохнула.
— Это всего на полтора месяца, — спокойно сказал Вит, и у меня тут же появилось желание укусить его снова.
Как там Эд сказал? Когда не знаешь, что делать с понравившейся девочкой — дергаешь ее за косичку? В обратную сторону это тоже работает.
— За полтора месяца я потеряю форму… впрочем, какая разница, если я не буду потом танцевать?
Под конец поездки мы друг друга люто ненавидели. Вит оставил меня в доме и пулей вылетел за дверь, явно опасаясь прибить. А я сделала то, о чем давно мечтала: набрала ванную и не пожалела пены. Раздевшись, уставилась в круглое зеркало (стиль «прованс» в Провансе) на стене и с горечью отметила, что, несмотря на травму, форму я не утратила. Но что будет через полтора месяца плюс несколько недель реабилитации? Шоколадный торт стал еще более желанным, но от мыслей о том, что он со мной сделает, захотелось плакать.
Неуклюже перемещаясь по скользкой плитке, я допрыгала до ванной и погрузилась в пену по самую шею, закинув на бортик травмированную ногу. На полке обнаружилась новенькая мочалка, которая в мгновение ока стала моей собственностью. Я терла себя с таким остервенением, будто кожа являлась источником всех проблем, и стоит ее снять — исчезнет каждая. Спустя полчаса я успокоилась, надраив каждый миллиметр тела (кроме больной стопы, конечно) и смыв с волос больничный запах. Трижды добавляла воду, делая ту практически невыносимо горячей. Пена давно растворилась, но мне было наплевать. Я чувствовала себя намного лучше, обновленной. Настолько, что даже скандалить с Витом пропало желание. Ну, почти.
