— Заключим контракт на один сезон, и если меня устроит твое поведение…
— Поведение? — невежливо перебила я от неожиданности.
— То, что ты хороша на сцене, всем известно. Но за тобой тянется шлейф скандалов, а моя труппа славится дисциплиной. Я готов сделать исключение ради таланта, чтобы больше никаких саун, спонсоров и скрипачей.
— Я поняла.
Ничего я, вообще-то, не поняла. Ну и в чем из этого моя вина? И чем не угодил Юра? Впрочем, у меня больше ни скрипача, ни спонсора, а раз в сауну не потащат — так даже лучше. Остался один лишь балет, совсем как я мечтала.
Внутри снова протестующе заныло.
Вспомнился шум прибоя и поцелуи с привкусом кофе, подтрунивание за обедом (Вит без этого не мог), и много-много других мелочей. Жаркие ласки, теплые пробуждения в кольце рук… Иногда по ночам мне казалось, что я все еще там — в нашем прованском домике. И я проснусь и снова буду с ним, и нас ждет такой скучный, лишенный потрясений день.
Сглотнув ком в горле, я вернулась в реальность и пожала протянутую руку Вердинского. Далее последовали административные мелочи и график репетиций.
Едва я вышла из здания театра, как телефон снова зазвонил, и я, даже не глядя на дисплей, приняла вызов и рявкнула:
— Наверное, если я не беру трубку целых полдня, то занята и не могу говорить! Вам не кажется, что попросту бестактно доставать меня таким образом?
— Вот мне интересно: ты намеренно портишь отношения со всеми знакомыми, или у тебя это получается инстинктивно? — задумчиво протянул Вит.
Я как на невидимую стену налетела. Остановилась, причем резко. Не успевший затормозить мужчина врезался в мое плечо и что-то буркнул себе под нос. Точно не извинения. Но мне было плевать. Сердце застучало в горле от одного звучания голоса Вита. Что ему нужно? И как получилось, что он звонит именно сегодня?
— Зачем ты звонишь? — спросила, вмиг осипнув.
— Ты получила место?
— Откуда ты знаешь?
Признаться, меня это ужасно разозлило. Значит, он продолжал за мной следить, несмотря на мое требование держаться подальше. Неужто его жена звонила потому, что Вит что-то ей сказал? Дьявол, этот человек когда-нибудь перестанет лезть в мою жизнь?
— Знаю. Так ты получила место?
— А то что? Собираешься посодействовать его потере снова?
— Я хочу с тобой поговорить. Давай встретимся.
А вы свой шанс, господин спонсор, профукали. Ушами вас слушать бесполезно. Если только перепроверять каждое слово!
— Я вешаю трубку. Чао.
Кажется, Астафьев ругнулся, но мне было плевать. Объявился спустя сколько времени? Месяц! Решил дать мне остыть и попробовать повернуть в свою пользу еще раз? Надеялся, поди, что я не получу место в новой труппе, и решил повторить свои доводы, приплести все мои жизненные косяки в принципе. Самодовольный, напыщенный индюк! Мне нужно держаться от Вита подальше, иначе Вердинский не станет и слушать о том, как сильно я влюблена в своего бывшего спонсора. Ему хватит двух вещей: Вит женат, но при этом между нами с ним что-то происходит. О нет, я обязана сдержать обещание, а раз до этого меня довел господин Астафьев — ему и отдуваться. Пусть лучше уговорит свою рыжую стерву стереть из контактов мой номер!
Я успела сделать всего два шага, прежде чем телефон зазвонил снова. Уже хотела начать орать на Вита, но вовремя проверила номер и обнаружила, что это приставучий психиатр. И с чего это вдруг все мои раздражающие знакомые активизировались.
— Вы навязчивы до грубости, — сказала я вместо приветствия.
— А вы черствы и злопамятны, — легко парировал доктор.
— Но я не работаю в сфере услуг!
И это было правдой. На сцене я могу быть какой угодно, а общаться со мной необязательно, что несомненный плюс.
— Это верно, но, видите ли, я настойчив, — выделил он голосом это слово, явно подчеркивая, что не согласен с выбранной мной «навязчивостью», — неспроста. Наташа, вам необходимо приехать. Пожалуйста, это нужно в первую очередь вам. Мне не нравится состояние вашей матери. Понимаю, вы плохо поговорили в прошлый раз, и она тяжелый человек, неприятный, но вы будете корить себя всегда, если не услышите то, что она хочет сказать.
— Ей становится хуже?
Мне казалось, что я восприму эту новость равнодушно. От матери ни малейшего тепла, одни проблемы. И вроде, заботой меньше, но голос дрогнул и стало так паршиво на душе. Отец ушел, мама угасала, и вдруг я почувствовала себя отвязанным гелиевым шариком, который болтает порывами воздуха из стороны в сторону. Туда, сюда, снова туда… Я утешала себя мыслью, что рядом есть Машка с Дэном, но бред ведь. У них своя семья, свои проблемы и свои… дети. У всех кто-то есть, а у меня только страшные секреты. И просьба Вердинского не влипать в неприятности. Здорово!
— Да, Наташа, боюсь, что так. После вашего разговора она почти перестала вставать с кровати. Ее будто бы губит понимание.
— То есть пока она безумствовала было лучше, а как начала осознавать паршивость ситуации — взяла да слегла? — Мда, в такой логике явно имелись пробелы.
— Не все так просто.
Ну еще бы просто. Он уверен, что его работа — самая сложная в мире. Впрочем, быть может, так оно и есть. Не представляю, какие нужно иметь нервы, чтобы день за днем общаться с ненормальными, да еще воевать с их разгневанными родными. А если среди них еще и убийцы имеются? Ну, вроде матери.
Я буквально увидела, как морщится от моих слов доктор. За годы знакомства мы изучили друг друга как облупленных.
— Вам стоит приехать, причем как можно скорее. Давайте условимся на завтра?
Подавив раздражение от мысли, что за меня опять все решили, я смиренно ответила:
— Да.
— Что ж, прекрасно. Раз так, назойливый грубиян самоустраняется.
Попытка пошутить не возымела эффекта. А я потопталась на месте, не зная, куда податься, а потом позвонила Дэну и предложила отметить мое назначение. Мама и похмелье — гремучая смесь, но может я хоть не смогу на нее наорать.
***
Вопреки словам доктора, ради моего прихода мама встала с кровати и даже принарядилась. И я бы обвинила его во вранье, но было видно, что маме тяжело дался такой «подвиг». С моего последнего визита она похудела, постарела и будто бы выцвела, став похожей на привидение. Седые волосы, тонкая, как пергамент, кожа, так и грозилась лопнуть от сухости, и светлое платье — ни дать ни взять призрак невесты. Не знаю, откуда пришло это сравнение, может именно из больной с похмелья головы, но находится рядом с родительницей стало еще более неуютно. И вообще, разве могла эта женщина пристыдить Вита всего месяц назад? Но, как ни удивительно, в глазах Марины Павленюк светилось понимание, к которому я не была привычна. Я даже не знала, как разговаривать с этой версией мамы.
