— Я рада, что ты пришла, — тихо прошелестела она, и я с трудом удержалась от того, чтобы отодвинуться подальше. — Мы плохо расстались, я наговорила лишнего и…
— Нормально, — выдавила я и отчего-то вспомнила слова доктора о том, что у мамы тяжелый и неприятный характер. Про папу никто бы такого не сказал, а стало быть, нрав я унаследовала не от него. Не буду жаловаться. — Что ты хотела мне рассказать?
— Да, — растерянно сказала она и наконец села в любимое кресло у окна. — Я знаю, что наши с отцом отношения были тебе неприятны, что мы оба отличились в этом браке, но хочу, чтобы ты знала правду не только обо мне. У него была другая семья.
— Это я выяснила и без тебя.
Стоило это сказать, как мама остро посмотрела на меня.
— Не перебивай, пожалуйста.
Каюсь, я всплеснула руками и даже хлопнула ими по бедрам. Прекрасно. Она хотела не рассказа, а предсмертной исповеди. Но зачем тогда здесь я? Если честно, пугающая история из детства набила мне оскомину. Еще раз слушать то, что я и так знала, совсем не хотелось! Отлично, мама облегчит душу, а меня снова будет тошнить от них с отцом и еще самой себя. Признаться, впервые мне подумалось, что жаждущей ответов девочки внутри меня больше нет.
— Эта женщина… они были знакомы до нашей с ним свадьбы, — продолжила говорить с собой мама, и я вздохнула, готовясь к скучному разговору. — Банальная история о первой любви, которая даже в сказках зачастую не имеет продолжения. Девушка была из простых, родные Дмитрия никогда бы такую не приняли. А он и не сопротивлялся. В погоне за престижем разорвал отношения сам и добровольно заключил помолвку со мной. К слову, он мне все рассказал, но я не стала беспокоиться, ведь я намного красивее и могу похвастаться происхождением. К тому же, на моей стороне была его мать.
Ох, мама… Я ничуть не сомневалась, что она обязательно приплетет свое происхождение. Ей казалось, что голубая кровь равносильна абсолютной безнаказанности, и бесстыдно этим пользовалась. Увы, уберегла она маму не от всего.
— Впрочем, я ошиблась. Дмитрий даже не пытался меня полюбить, да и роль примерного семьянина ему быстро наскучила. Едва я родила тебя и стало трудно, как он с головой ушел в стремительно разраставшийся семейный бизнес, а я все чаще оставалась одна с ребенком на руках. Наташа, твой отец был отвратительным мужем, будто не создан для семьи. Иногда мне казалось, что, если бы кто-то сверху взял ластик и стер нас с тобой, твой отец бы и не заметил. Ему нравилась гонка, азарт, красивая жизнь. Мы с тобой никак не могли с этим соперничать. Думаю, именно благодаря Елизавете Дмитрий оставался мне мужем так долго и не закружился в хороводе бесконечных любовниц окончательно.
В этот момент я не выдержала и вновь перебила маму.
— Мама, ты уверена, что он изменял тебе? Или это только догадки? Ты столько раз кричала из-за каких-то женщин. Это правда?
Мама нахмурилась и взглянула на меня. Пальцы ее нервно сжались на подоле нарядного платья. Но отвечать она не стала, закономерно проигнорировав неудобный вопрос.
— Дмитрий… он просто не был создан для брака — дело в его натуре. И я всегда пыталась его переделать, вернуть, заставить уделять нам с тобой больше внимания. Чем сильнее вязала веревки — тем отчаяннее он сопротивлялся.
Вздохнув, я покачала головой, но не стала настаивать на ответе. В конце концов, откуда ей знать? Она говорит то, что считает правдой. Отец ведь так редко бывал дома, что его возвращения воспринимались как праздник. Оттого обожать его было еще проще. Придет с подарками, осыплет комплиментами и улыбками, и ты уже таешь, как мороженое под солнцем.
— Он не раз говорил мне: ты знала, что я никогда не был и не буду твоим, не пытайся меня присвоить. Будто это его оправдывало. Он не видел, насколько хуже все делает, не понимал, что проблема вовсе не во мне и не в нашем браке. Не раз говорил мне, что остается только из-за ребенка, отчего… — тут мама всхлипнула, — отчего мне было еще сложнее любить тебя. Иногда казалось, что, если бы я не родила тебя, он бы не стал таким. Мы бы были вместе, сверкали в свете в этих изысканных нарядах, Дмитрий бы восхищался мной, любил, ценил, но это обман, как и все остальное. Нет, он просто не таков. Я даже не уверена в том, был ли твой отец верен той второй женщине, если так можно выразиться. Думаю, нет. Мне кажется, он сошелся с ней, только чтобы разозлить меня еще сильнее. Его слишком манило все яркое и красивое. Балерины, например. Он обожал балерин. Когда ты сказала, что хочешь стать одной из них, твой отец пришел в восторг. Помнится, незадолго до этого у него была прекрасная балерина в любовницах. С длинными волосами, что вороново крыло.
Сначала я подумала, что это мама пытается меня уязвить, но вдруг отчетливо поняла, как и почему смещалась ее реальность. Да она же попросту всю жизнь искала причины своих неудач и успешно их находила. Не добилась любви мужа — он не создан для семьи, и во всем виноват ребенок. Отец позволил мне учиться балету только потому, что ему нравились балерины. И ей было проще придумать армию любовниц вместо той единственной женщины, которая оказалась… особенной. Это болезненное отрицание правды и довело маму до беды.
— Мне было с ним так плохо, Наташа, но я не находила сил уйти, я безумно его любила. До самого последнего дня. Я отлично помню, как убила Дмитрия. Он пришел и сказал, что больше не может терпеть меня и мои выходки, что ты большая, и гробить свою жизнь в этом доме он не намерен. Он начал собирать вещи, я пыталась его остановить. Я была пьяна, цеплялась за его руки, но он и слышать ничего не хотел. Говорил, что презирает, что уходит к другой и этому их маленькому ублюдку, что будет навещать тебя, но не желает видеть меня. Совсем. И я не выдержала. Я велела ему убираться, стала выталкивать из квартиры. В коридор, и дальше — к выходу, кричала, что сожгу вещи, что не позволю забрать ему из дома, от которого он отказывается, ни единой мелочи. И уж точно не собиралась позволять ему видеться с тобой…
Я сжала зубы до скрипа, услышав это. Все это время мать использовала меня, настраивая против отца. Но если он не тянул на статус родителя года, то она и подавно! А я пыталась жалеть ее, даже по-своему оправдывала.
— И тогда он разозлился, отпустил выступ, за который держался, а я толкнула снова, велев проваливать к чертям… И он упал. Упал на этот ужасный стеклянный шип. И черти его забрали, — добавила она шепотом, и я поежилась.
Она действительно в это верила? В смысле про то, что ее проклятие оказалось таким роковым? Судя по огромным перепуганным глазам и прижатым к губам пальцам — да. Мороз прошелся по коже, и я снова подавила желание отодвинуться от матери как можно дальше. Раскаялась она, как же! Даже тут виноваты черти и неосторожно брошенное слово.
— Никогда не думала, что тело человека так легко проколоть. Раз — и эта пика уже торчит из его груди, а он смотрит на меня с такой лютой ненавистью. Он смотрел на меня с ненавистью в последний раз, Наташа. Он действительно меня ненавидел. Я никогда не смогу этого забыть. Мне этот взгляд снится.
