— О-фи-геть! — он прожигал её взглядом. — Это второе из любимых для меня.
— А первое? — она опустила руки на колени.
— Про «если бы», — он поставил одну ногу на пол. — Ты ждёшь от меня догадку, о чём эти строчки?
— Ты меня уже разбаловал, — она хитро улыбнулась.
— Стремление. Хотя я бы предпочёл «выбор», но род же не мужской. Значит, стремление к выбору.
Настя улыбнулась, кратко, одними губами и обхватила новую чашку ладонями, впитывая тепло нагретого фарфора. Павел накрыл рукой свою чашку, положив вторую на ребро рядом. Между их руками осталось сантиметра полтора. Казалось, что мельчайшие волоски распрямились в противоположную сторону, словно там был магнит. Кожу слегка покалывало, то ли из-за горячей кружки, то ли от близости рук. Внезапно стало до зуда желанно коснуться, вскользь, нечаянно-специально, не поднимая глаз, поймать разряд и проживать мгновение заново после, наедине с собой. Наваждение. Обоих. Внешне же они продолжали сидеть неподвижно, боясь пошевелиться и нарушить хрупкое единение.
— Всё в порядке? — оба вздрогнули от вопроса Таи.
— Да, всё хорошо, — ответила Настя, придвигая блюдце ближе к себе.
— Расскажу тебе одну историю, — Павел развернулся к ней всем корпусом. — Раз начали с того, как из ничего можно сделать нечто.
— Расскажи, — Настя, наоборот, придвинулась к краю столешницы и сложила сцепленные в замок пальцы под подбородком.
— У меня был одноклассник. Есть такие люди, которые сами ничего из себя не представляют. Им не хватает ни воображения, ни изобретательности, ни широты ума. Они тихие, но мотающие себе на ус и крайне продуманные в другом плане. Отличные прилипалы и исполнители чужого сценария, при чём абсолютно серьёзно выдавая его за свой. Вот он из таких. Однако статус паразита ему жмёт и всё время тянет в дамки, только голову не переставишь. На том и горит, что делиться не умеет, а своей тямки не хватает. Я его не распознал поначалу. Это сейчас, в свои тридцать три, таких вижу почти сразу. Мы с ним однажды встали в парный доклад. Он тему из предложенных выбрал, приготовил по ней основные общие моменты. И всё, его предел, дальше стена. Мне досталась инновационная часть — куда можно развить заданное направление. Я зацепился за стороннюю ветку и разработал её, считая на тот момент, что мы равноценно вносим вклад. Так этот умник сместил время нашей защиты — это я уже после выяснил, на пару выступлений раньше, подгадав, пока я сдавал просроченную лабораторную по другому предмету. Но я отстрелялся немного быстрее. Захожу в кабинет, а он уже финальные слайды комментирует. Такое тихушничество меня задело и заело. Я задал ему вопрос, и он сбился, раз не по написанному. Я сам на него ответил, допояснив смысл представленных схем. Оценку нам поставили на двоих. Я расквасил ему нос и сделал выводы на будущее. Не иметь ни дел, ни дружбы с такими людьми. Они реально пустые внутри. Чем даже пугают.
Он промочил горло остатками кофе.
— Пустое место, уверенное в своей исключительности, — он кончиками пальцев подцепил её, сделав петельку руками. — Вот смотри, с твоими стихами: ты спокойно делишься со мной, соглашаясь с подсказками и не забывая отметить мой вклад, хотя убей, не понимаю, как из брошенного мною слова ты создаешь невообразимое послание. А там всё единолично, причём якобы завуалировано, но грязно и некрасиво.
— Выходит, со мной можно дружить и иметь дело, — тихо проговорила она, крепче надавливая на подушечки его пальцев.
— И бежать босиком по лужам. Дальше, — он переплёл их пальцы.
10. Свобода (28 мая)
— Доброе утро! — она сверкнула глазами, приветствуя его лёгким взмахом руки.
— Доброе! — он поднял свою в ответ, рассматривая её.
— Учитывая, что дистанцию держу именно я, мой вопрос прозвучит странно, но очень хочется его задать, — без предисловий выдала она и уткнулась губами в кулачки.
Он на секунду замер.
— Как будто с места в карьер перешла, — он присел. — Задавай.
Она выпрямилась.
— Тебе любопытны мои вирши, обескураживает прямота. А чисто внешне есть то, что тебя во мне привлекает?
Она удерживала его взгляд, который становился всё глубже. Вот уж точно орехово-мшистые омуты.
— Ты на меня иногда так смотришь, что я хочу прикрыться, — произнесла на выдохе.
— Ты тоже так на меня смотришь. Иногда. Только я хочу, напротив…раскрыться.
От взглядов стало жарко дышать. Она натянуто усмехнулась, пытаясь разрядить уплотнившуюся между ними атмосферу.
— Уверена, тут ты не будешь банальным и не начнешь нахваливать привычные женские прелести.
Он провёл пятерней по волосам, ухмыльнулся.
— Я, конечно, могу высказаться о своём впечатлении и по этим частям, — она закатила глаза. — Но оправдаю твою уверенность во мне, — он протянул руку и обхватил пальцами её запястье. — Вот моё в тебе мурашковое восхищение. Меня вообще клинит на слове «изящная» применительно к тебе. Твои запястья, — он пленил и второе, — изящные и притягивают магнитом. Я могу наблюдать за их движениями беспрерывно. Я тебя почти не трогал. Коснулся вскользь, задел. А ощущение, словно могу воспроизвести тебя с закрытыми глазами.
Он озвучивал всё то, что она обозначала мысленно. Подобное даже немного пугало. И манило вдвойне.
— Откровенность за откровенность, — он нежно погладил её кожу большими пальцами, улавливая убыстряющийся трепет пульса. — Нашла что-то особенное для себя во мне?
— Я с первой секунды залипла на твои губы, — судорожно сглотнула, улыбнулась и оторвала от них взгляд. — Но это предсказуемо. Меня привлекает твой кадык. Он ухает вниз и стремительно, не успев упасть, взлетает ввысь. Вибрирует на твоё волнение. Будоражится и будоражит. И я таю, завораживаю сама себя на таком откровенно показательном мужском достоинстве.
Он выгнул бровь, его пальцы дрогнули, словно обжегшись. Она улыбнулась шире.
— Именно так. Мужской ум, мужской взгляд и мужской кадык — настоящие притягательные мужские достоинства для меня.
Она отняла руки, потому что принесли их заказ. Он неохотно отпустил.
— Ты сильно занят до обеда?
