«Жаль! И жаль, что в самую ночь. И жаль, что неопределенность. И жаль, что нельзя отнести к нашим кофейным бонусам твои мега-объемы» — она подбила подушку под спину, понимая, что навряд ли уснёт в ближайшее время.
Они перекидывались сообщениями всю ночь, прерываясь на короткую дрёму. Утром Настя отвела Полю в садик, вернулась домой, «проводила» его на объявленную, наконец-то! посадку и провалилась в сон. Самолёт приземлился после обеда.
«В офис, максимум на час, в душ и спать» — отписался Павел, пока они выруливали по полосе.
«Отдыхай. Жду тебя завтра бодрячком» — она улыбнулась и разволновалась.
«Ждёшь меня? Или именно бодрячком?» — усталость отступала.
«На твой выбор» — он усмехнулся её ответу. — «Скоро увидимся» — подхватил сумку и направился к выходу.
04 июня
Они вышли пораньше, но словно всё и все вокруг сговорились её задержать. Полина шла медленнее, чем обычно, рассматривая то бабочку, то молоденькие листочки, то пропуская букашку переползти на другую сторону дорожки и следя, чтобы никто не наступил на еле двигающееся насекомое. На входе в сад скопилось много людей и пришлось подождать, пока одни выйдут, а вторые продвинутся выше. По пути к кофейне ей пришлось ответить на звонок. Она предпочла поговорить не на ходу, а присев на спинку скамьи в соседнем с садиком дворе.
Настя увидела его сразу. Он что-то читал в телефоне, чуть склонив голову. Она остановилась на противоположной стороне под яблонями, с набравшей сок зеленью, тенистыми, сквозь сеточку листвы просвечивающих солнечными лучиками. Он взглянул на улицу, опустил глаза и тут же поднял голову, встречаясь с ней взглядом. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Он поманил её пальцами. Она запрокинула голову, широко раскинула руки и захватывающим движением собрала едва уловимый яблоневый дух, притягивая к лицу, глубоко вдыхая и наигранно пошатнувшись от его сбивающей с ног свежести. Танец запаха и ветра, подумалось ему. Её руки парили, грудь вздымалась, волосы рассыпались за спиной. Он приподнял чашку, повёл над ней носом, закатил глаза и опять поманил её к себе. Она метнулась навстречу. Он забыл, как дышать, столь резким был ее рывок. Через секунду он оказался на пороге. Она остановилась вплотную, привстала на цыпочки, прижалась щекой к его щеке, и его окутали запахи солнца и её улыбки. Он обвил одной рукой её талию, другой легонько дёрнул за локон и выдохнул.
- Кто по сторонам смотреть будет? Здесь вообще-то машины ездят.
— А ты на что? Мы же уже выяснили, что за банальности отвечаешь ты, — она просунула руки между ними, одновременно опираясь на его грудь и приваливаясь к ним своей.
Он замер, дыша ею.
— Привет! — шёпотом.
— Привет! — эхом.
— Ты пахнешь началом лета.
— Не переводи тему, — проговорила ему в ухо. — Я помню, что ты художник прозы. И всё равно банальности оставляю тебе.
— Ты моя натурщица. Я прошу тебя быть внимательнее. У меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда ты побежала.
— Я осмотрелась, честное пионерское. Но буду ещё аккуратнее, — она тряхнула волосами, немного отклоняясь назад.
Им пришлось посторониться, пропуская новых посетителей. Она вошла следом, увлекая его за собой. Он придвинул к ней чашку кофе. Она отрицательно покачала головой.
— Сегодня я воздержусь от горячего, к сожалению. Случайно сильно прикусила язык.
— Сочувствую. Тогда порадую тебя иначе, — он подмигнул и положил перед ней прямоугольную коробочку, похожую на плоский пенал, в папирусной бумаге, перевязанную тонкой веревочкой. Она осторожно развязала узелок и развернула обёртку. Взглянула на него, открыла крышку и зачарованно воззрилась на уложенные в ряд пять простых карандашей, остро заточенных и внешне оформленных под стволы деревьев.
Снова взглянула на него опасно заблестевшими глазами.
— Сп…, - горло перехватило, голос осёкся. Она сглотнула, часто похлопала ресницами. — Спасибо. Твой подарок — просто бесценный для меня знак внимания.
Он погладил её по щеке. Она подалась вперёд. Глаза в глаза, в то время как губы разделили нежный медленный поцелуй.
— Ты назвал меня натурщицей. Почему?
— У художника всегда есть натурщица. Ты была очень органична, танцуя под яблонями, — улыбнулся он.
— Вот что за глупое суеверие не жениться в мае? — она неожиданно шлёпнула по столу, полностью возвращаясь на свой табурет. — Я знаю, что уже наступил июнь. Под яблоней вспомнилась она же в цвету. Обалденные фото! Деревья-невесты, кусты-подружки невесты, юные зелёные немного желторотые женихи, важные неспешащие принарядиться дрУжки, венчальные золотистые лучи и перины облаков. Если на огонь и воду можно смотреть вечно, то маем можно вечно дышать!
— Тебя можно вечно слушать, — сам же не мог оторвать от неё глаз.
— С тобой можно вечно пить кофе и делиться тайнами, — ей нравилось, как он на неё смотрел.
— Из изначальной пары, думаю, ты выберешь воду, — предположил он.
— Оба нельзя?
Он помотал головой.
— Воду, — подтвердила она. — Я люблю, когда она движется. Течением, или волнами, даже просто едва уловимой рябью. Наверное, поэтому я также люблю смотреть на поле с колышущимися колосками или травами, на покачивающиеся верхушки деревьев. Приливами туда-сюда.
— Огонь тоже живой.
— Да, но он не движется. Он выбирает место и стремится, трепеща, вверх, — соединив ладони, она изобразила язык пламени.
— Тем самым завораживает и затягивает. Дает надежду гореть и не затухать, даже на месте. Движение в себе, вверх.
— Две мощные стихии, — она погружалась в его полыхающий взгляд. — Казалось бы несовместимые.
— Но дополняющие друг друга, — он тонул в её изящном аромате.
14. Дело и успех (05 июня)
Настя ждала его в компании стакана с водой и чашки кофе с молоком, судя по наполненности первого и дымку над второй, буквально только что сервированных перед ней.
— Доброе утро, — пожелал он, остановившись рядом.
