— Как так получилось, что ты одна? — он решился озвучить мучивший его вопрос.
— Я не одна, у меня есть Поля, — честно глядя ему в глаза, ответила она.
— Ты понимаешь, о чём я, — он не отвёл взгляд и чуть сильнее сжал её ладонь. — Почему?
Она посмотрела на их соединенные руки, отпила немного вина.
— Хочешь честно-пречестно? — подождала, когда он кивнул. — Я люблю секс. До Поли у меня его было много. После Поли не стало почти совсем.
Он внимательно за ней наблюдал. Она откинулась немного назад.
— Много секса не равно много мужчин. С одним партнером его может быть много. Но у меня, не буду скрывать, был не один и не два.
Она оперлась подбородком на ладонь.
— Ответишь, почему после появления дочки держишь такой целибат?
— Отвечу. Хочу больше. Хочу постель как следствие, а не как причину и одновременно объяснение. Просто здоровья ради — не могу. А заставлять себя — не хочу. Хотя варианты случались, но не откликались. Без отклика мне не нужно. Могу себе позволить, — её щёки становились ярче. — Дай мне выдохнуть и остаться откровенной дальше. Скажи что-то о себе.
Он не отпустил её руку.
— Я люблю секс. Последнее время он происходит реже. Не люблю притворство. Есть я, есть она, и если есть влечение, то к чему наигранность?
— Колись, мужчина традиционных взглядов, попадались чокнутые дамочки? — она бегло улыбнулась, пытаясь побороть смущение.
Ему нравилось, что она не избегает щекотливых вопросов, хотя они нелегко ей даются.
— Как-то чуть не влип с женщиной-такой-девочкой-припевочкой, вжившейся в роль вечной малышки. Пыталась меня преследовать. Вспоминаю с содроганием. Однажды случилась девушка-пламя, яркая, крышу снесла и исчезла. Пламя не удержать, оно полыхает и пропадает, в неуловимости, наверное, и есть его особая прелесть. Достаточно?
— Вполне, — она собралась с духом и спросила на одном дыхании, — скажи мне прямо, как женщина я какая? Красивая? Нормальная? Интересная? Ты меня хочешь?
Только она умеет так вышибать опору из-под ног. И смотреть во все глаза. Он сглотнул и навалился на край стола, подавшись к ней.
— Ты красивая. Ты ненормальная. Ты очень интересная. И я хочу тебя. С той самой первой чашки кофе, — он выдержал краткую паузу. — Хочешь ещё честнее?
— Ты ответил на все заданные вопросы. Других я не задавала.
— Почему ты их задала? И не задала тоже? — напряжение между ними стало осязаемым.
— Потому что ты по-мужски для меня красив. Ты ненормальный. Ты очень интересный. Я хочу тебя. И скажу ещё — мне хочется, чтобы ты меня хотел. А не задала… потому что не просто хочу тебя в любовники. Меня к тебе тянет не только физически. Я хочу с тобой то самое «больше».
Они жадно прожигали друг друга глазами.
— Что будем делать, Павел Арбатов?
Он протянул ей вторую руку. Она вложила свои пальцы в его ладонь.
— Я обещал тебе фейерверк.
Они заняли место на склоне набережной. Она обхватила локти руками. Павел встал сзади и обхватил Настю, перекрещивая свои руки на её. Скользя по запястьям и накрывая её пальцы. Она отклонилась на него, откинула голову, вжимаясь затылком между его плечом и шеей. Он вдохнул аромат её волос и привлёк ещё ближе к себе. Раздался залп и небо озарилось рассыпающимся золотистым цветком. Настя чуть повернулась и посмотрела ему в лицо, отмечая мерцающие блики в его почти чёрных глазах. Новый залп, и его губы приблизились. Она потянулась им навстречу. Третий залп, и что-то взорвалось внутри. Она повторила его первое пробующее касание, подхватила второе приободренное, отозвалась на третье осмелевшее. Далее стало неважно, кто целовал первым, задавал интенсивность, исчезла толпа, речная прохлада, шум салюта и самого города. Были губы, небо и они. И разноцветный фейерверк ощущений.
Неожиданный грохот чуть сбоку от них заставил его оттеснить её в противоположную сторону, удерживая за локоть и заслоняя собой. Навесная площадка не выдержала всех желающих стоять поближе к краю и обвалилась с одной стороны, опасно треща дальше. Внизу образовалась мешанина из упавших и придавленных балками и поручнями. По склону скатился плачущий ребенок лет четырех. Настя подхватила малыша, Павел со стоящими рядом парнями кинулись помочь выбраться свалившимся вниз. Благо, высота была метра три, не больше, трава должна была самортизировать. Но кто знает, кого как могло придавить элементами конструкции. К Насте подбежала испуганная девушка, спустившаяся по лестнице.
— Спасибо, спасибо! — она обняла мальчонку прямо на руках у Насти. — Спасибо вам! Все хорошо, мой родной. Сейчас папе помогут! — и уже обращаясь к Насте, — ведь ему же помогут?
Она кивнула, подошла чуть ближе туда, где Павел с другим мужчиной приподнимали с двух сторон какую-то трубу, а третий помогал лежащему под ней молодому человеку выбраться в сторону. Настя закричала отойти появившимся любопытным наверху. Она вскинула руки, показывая им отступить назад. Вдруг один довольно крупный парень захохотал и с кличем «Чего сдрейфили? Не такие высоты брал!» сиганул вниз. Он врезался в трубу, выбивая из рук мужчин, не успевших опустить её после извлечения придавленного, и, изрыгая проклятия и стоны, всей массой завалился на Павла. Настя метнулась к ним! Не задумываясь, она дёрнула ветку какого-то явно декоративного куста. Адреналин и страх придали ей сил. Она толкнула летуна и от души прошлась по его спине импровизированной хворостиной.
— Пьяный придурок! Взял высоту, идиот-парашютист?! Откатывайся, тупая туша! Чтоб ты яйца все отбил при приземлении!
Она бы дальше хлестала закрывающегося от неё ноющего мужика, но увидела слишком быстро темнеющее пятно на разодранной светлой штанине Павла, который пытался сесть, хрипя и держась за правый бок. Она отшвырнула ветку, опустилась перед ним на колени.
— Паш, не шевелись. Что с ногой?
Он дышал поверхностно, со свистом.
— Дышать больно. Похоже, ребра, — процедил глухо. — И нога горит.
Настя обхватила руками его лицо.
— Не двигайся. Просто дыши и смотри на меня.
Достала телефон.
— Рваная рана бедра и сильный ушиб в области рёбер… Набережная, левый спуск, на склоне… Справа… Дыхание неглубокое… В сознании… Я не знаю, но обильное кровотечение… Хватит ваших вопросов! Высылайте бригаду. Я пока наложу жгут.
