Она скользнула по его лицу взглядом.
— Нет, у меня не было ни показаний, ни осложнений с Полей. Мы сами с ней справились.
Он прикрыл глаза, понимая, что возведения купола такими темпами точно не избежать.
Настя закончила с перевязкой.
— Я тебе стишок новый принесла, — сообщила, делая вид, что не обращает внимания на его ёрзанье и подтянутую повыше согнутую вторую ногу. Достала сложенный листок из заднего кармана джинсов и подала ему.
Ершистое, игольное,
против течения и шерсти!
строптивое, остроугольное,
наперекор, упрямо и по-дерзки!
— Это про меня. Моё раздражение, — сразу сделал вывод, чувствуя, как ослабевает общее напряжение.
— Почти, — улыбнулась она, — даже, скорее, поведение.
Он расслабился и вернул улыбку.
— Начинаешь давать подсказки?
Она покачала головой.
— Сам от себя устаю, прости, — он посмотрел на выведенные карандашом строчки. — Спасибо!
Настя собрала посуду и марлевые обрезки.
— Можешь отдыхать или пойти ещё поуставать, пока я приготовлю нам завтрак, — она направилась в сторону кухни, добавляя на ходу, — надеюсь, в твоём полном холодильнике найдутся яйца и молоко.
Он провожал её глазами, спуская ноги с кровати и убирая в выдвижной ящик новое четверостишие.
— Могу даже помочь что-нибудь нарезать, — проговорил громче, поправляя одежду.
— Я справлюсь, — прокричала она, — будет достаточно, если просто составишь компанию.
Прибравшись на кухне, они перешли в гостиную. Она села напротив него.
— Минут пятнадцать — и я побегу.
Он не сдержал разочарованного вздоха.
— Уже?
Она взяла его за руку.
— Хоть я и на вольных хлебах, мне нужно появляться в редакции и студии, с которыми я сотрудничаю. Сегодня будем смотреть макет тех фотографий, к которым я ваяла описания.
Он переплёл их пальцы.
— Паш, что ещё не даёт тебе покоя? — она прозорливо считала его состояние.
Он довольно продолжительно просто молча глядел в её глаза.
— Скорее всего, через неделю мне придётся уехать.
Она недоверчиво уставилась на него.
— Точнее скажу завтра-послезавтра. Сделка с очень большими ставками для меня. Более года переговоров, встреч, пауз и неопределенности, но это новый уровень. Вторая сторона — человек избирательный. За всё время я встречался с ним трижды и всегда лично. Я запросил партнерство, сразу, без предложений на подрядных условиях или подобного. Все переписки ведутся с замами и сопутствующими службами. А сегодня, буквально перед твоим приходом, он сам позвонил. Так что мне нужно будет лететь. Я не могу послать Михаила — с ним не будут общаться. Я должен быть там сам, хотя я рассчитывал, что своё восстановление отмечу с тобой. И совсем не в самолёте.
Он посмотрел на неё с нескрываемым желанием, прижался губами к ладони.
— Прости! Из-за этого я раздражаюсь ещё больше. Ощущение, что все наши разъезды, одни за другими, как специально, выпали на время нашего знакомства.
Она ласково погладила щёку и нос Павла, пока его губы шептались с линиями её судьбы.
— Ощущение, что обстоятельства сопротивляются или, вернее, поддерживают, моё изначальное намерение на бросаться в тебя стремительно.
— В меня? — его бровь изогнулась, а губы продолжали целоваться с её рукой.
— Да, именно В тебя, не НА тебя, — повторила она, выделяя интонацией предлоги. — В то же время я ни с кем не была настолько близка, как с тобой. Но доказано самой жизнью — со мной работает лишь непредсказуемость и непланируемость!
22. Отношения (18 июня)
Благодаря Тае, Настя узнала ещё вчера, что сегодня их ждёт двадцатая чашка кофе с бонусной дополнительной или комплиментом на выбор. Десерт она подготовила сама, надеясь порадовать своего «мученика», который, она нисколько не сомневалась, назовет точное количество их совместных чашек, в отличие от нее. Сверила номер такси по его сообщению и подхватила двойные порции кофе. Она не стала с ним спорить, договорившись, что кофе угощает она, но её поездки оплачивает он.
Павел встретил её у открытой двери, наверняка отслеживая передвижение машины в приложении. Забрал у неё напитки и пакет, который она тут же вытянула обратно, не позволив ему нахмуриться и звонко расцеловав в каждый уголок рта и выдохнув в центр:
— У нас мини-круглячок.
Он разделил с ней воздух, втягивая в себя каждое слово.
— Двадцатая чашка? — вернул ей дыхание, подтвердив свою внимательность.
Она улыбнулась — непередаваемое ощущение передачи её улыбки его губам.
— Паш, — прижалась щекой к щеке, руки же обоих сомкнулись на ручках пакета и картонной подставке, — не могу от тебя удержаться. Слышишь, как сердце стучит? И твоё… Может, мне пока не приходить и не провоцировать вдобавок к ушибу двойной перелом рёбер?
— Приходить, — он потёрся об её скулу, — и провоцировать, только курс на поправку.
— Тебе же больно, — она не замечала, что они стоят практически на лестничной площадке.
— Больно, — он не стал врать и притворяться, — но за каждое твоё прикосновение я вовремя пью все таблетки, за каждый твой поцелуй я терплю уколы и прибью травматолога, если дыхательная гимнастика не даст действенный результат. Ты стимулируешь меня восстанавливаться, если не быстрее, то регулярно. Я хочу тебя обнять, крепко, прижать к себе, поднять, унести и спрятаться ото всех. Пусть сейчас я не могу этого сделать, чтобы не раскряхтеться, как старик. Но не видеть тебя и совсем не касаться — ещё более мучительно, — он перевёл дух.
— Я предложила, но сама уже не могу оставаться от тебя вдалеке, — она посмотрела ему в глаза. — Я принесла двадцатые и премиальные чашки, испекла вкусняшки. А с тебя, — она слегка сдавила его подбородок, — двадцать праздничных необычных поцелуев.
Он сорвал с её губ ещё один, прежде чем она обогнула его и зашла в квартиру.
