— Потом, пожалуйста, — отмахнулась она. — Синяки и содранную кожу я переживу.
— Скажи честно, где и что болит. И сразу поедем, — он сел рядом.
— Локоть, попа, левая сторона от плеча до колена, чувство собственного достоинства. Щиплет лицо, — она была исцарапана ветками, слезы катились, разъедая ранки, но она их не замечала. Прижала кулак к груди: — Тут всё горит. Мне надо увидеть мою девочку.
— Хорошо, — Павел кивнул Олегу, который смотрел на него в зеркало заднего вида.
Она прислонилась к его плечу.
— Что теперь?
Он опустил взгляд на ее руки, испачканные травой.
— Я поговорю с отцом этого… — он сжал кулаки. — Он хорохорится, потому что отец его спонсирует и прикрывает слишком явные ляпы. Объясню, что вожделенный договор недействителен по ряду причин. И что пугать близких мне людей я больше не позволю, — он шумно сглотнул. — Прости меня. Я не ожидал, что он пойдет на такое.
Она накрыла его кулак, расцепляя пальцы и пряча свою руку в его ладонь.
— Ой, — она огляделась. — Нужно дать отбой Светке.
Олег передал ее сумку с пассажирского сиденья.
Настя включила телефон, настойчиво оповестивший о пропущенных вызовах и сообщениях. Усмехнулась и показала ему последнее от подруги:
«Если единственно приемлемое объяснение твоего молчания не будет звучать как «мой рот и руки заняты мужским телом», я тебя убью!!!»
Ответила и снова прислонилась к нему. Он осторожно обнял ее.
Настя зашла в комнату и опустилась на корточки, гладя Полину по голове и кивая в такт показу разных поделок, которые Миша смастерил для нее из бумаги, и наклеенным прямо на пол разноцветным закладкам-липучкам из обширного канцелярского набора.
— Боба, — Поля провела пальчиком по щеке матери.
Она улыбнулась, обняла дочку и поцеловала в лобик.
— У кошки болИ, у собачки болИ, а у мамы заживи, — прошептала в волосы и выпустила ребенка заниматься новыми игрушками.
— Настя, я дал ей чай с печеньем и банан, — сообщил Михаил, поднимаясь.
— Спасибо, — улыбнулась ему она.
Павел подошёл, хотел присесть, но она вдруг обхватила его ноги, уткнулась в колени и задрожала. Он мягко высвободился, подхватил её за локти и притянул к себе, прижимая за затылок к плечу.
— Шшш, — успокаивающе, — мы с Полей поищем маркеры и попускаем самолетики, а ты сходишь в душ. Потом обработаем твои ссадины и выпьем чего-нибудь горячего, а лучше крепкого.
Она кивнула, пытаясь сдержать истерику, сотрясающую тело. Он, так же плотно прижимая её к себе, зашёл вместе с ней в спальню, достал пару носков и спросил, отодвигая дверцу шкафа:
— Могу дать тебе свои спортивные штаны, футболку или что-то другое.
Она чуть повернула голову и ткнула пальцем в тонкий пуловер, боясь говорить, чтобы не разрыдаться. Он взял вещи и проводил её в ванную.
— Не закрывайся. Так мне будет спокойнее.
Она подняла на него помутневшие глаза.
— Спасибо, — получилось сипло.
Он поцеловал её в висок, положил одежду на стойку рядом с раковиной и вышел. Прислонился спиной к двери, потёр лицо. Дождался шум полившейся воды, зашёл в гостевой туалет, вымыл руки, умылся холодной водой. Переоделся в футболку и домашние штаны и вернулся к маленькой девочке, чьё спокойствие и улыбка были не менее важны, чтобы обеспечить их и для ее мамы.
Он поблагодарил Мишку. Проводил его, договорившись встретиться завтра.
Настя застала хохочущую Полину и смеющегося Павла посреди заваленной бумажными самолетиками гостиной. Подняла один и запустила вдогонку дочке.
Он прошелся по ней взглядом.
— Я нашла перекись и обработала все ссадины, — она присела на пол рядом с ним. — Паш, почему ты выбрал её? Я благодарна безмерно. Я вечно твоя должница за этот выбор. Но почему?
— Мне важна ты. Тебе важна она, — они неотрывно смотрели друг другу в глаза. — Я выбрал тебя. То, что важнее тебе. Без неё не стало бы тебя. Ты бы не простила ни себя, ни меня.
Она потянулась к нему, но между ними влетел маленький истребитель с не терпящим возражений призывом «Пааса!» Он приподнял Полинку над полом и подмигнул Насте.
— Вот и познакомились Поля и Па-са.
Они остались у него. Настя искупала Полину, накрутила валик из одеяла и устроила уютное гнездышко на диване. Перебирая детские волосы, лежала и понимала, что теперь он может не принять её, думая о проявлении благодарности. А она сделает для него всё. Потому что это больше, чем благодарность. Просто он — её мужчина.
*«Держи друзей поблизости, а врагов еще ближе», Макиавелли (Макьявелли Никколо ди Бернардо (1469 — 1527), ит. полит. деятель, философ, писатель, историк.
30. Без сомнений (03 июля)
Настя провалилась в сон одновременно с Полей. Проснулась внезапно. Дотянулась до телефона — время перевалило немного за полночь. Она тихонько встала, скинула штаны и носки и на цыпочках пробралась к нему в спальню. Ее встретил его голос:
— Я знаю, что ты благодарна. Ты знаешь, что я твою благодарность не приму. Мы оба знаем, что вся ситуация возникла по моему недосмотру.
Он включил светильник, поднимаясь с кровати. Она подошла к нему вплотную, окутывая своим ароматом.
— Мы оба знаем, что это не просто благодарность. Это я. БЕЗ сомнений. Я хочу в твои руки после той же пресловутой первой чашки кофе.
— Совпал экстерьер и интерьер?
— Запомнил? — прозвучало с досадой. — Ты всё подмечаешь. Помнишь на какую букву я буксовала со своими четверостишиями?
— Н осталась. Верно?
— Верно.
Он обдал ее своим дыханием.
— Небесное, воздушное —
объятия нараспашку!
парящее, жемчужное —
Пусти! — даю отмашку.
Она дотронулась до его плеч кончиками пальцев, провела вниз к локтям.
— Пустишь?
— С объятиями нараспашку, — она скорее почувствовала, чем услышала его слова.
Он обнял ее за талию и привлек к себе. Она скользнула ладонями обратно вверх по его рукам.
— Ты здоров? — улыбаясь, шёпотом на ухо.
Он замер.
— Да. Ты? — поднял опускаемую голову.
— Да, — она распахнула глаза. Руки застыли на его плечах. Она выдохнула: — Не залетишь?
Он не мигал: — Не проблема.
Они проваливались глаза в глаза. Знакомые слова зеркалили друг друга, вспышки воспоминаний отражались в их взглядах.
