– Ещё скажи, что с Мелиссой у тебя ничего не было! – я вспомнил нежную и трогательную цваргу с аналитического направления, которая действительно запала мне в душу, когда мы учились на шестом курсе.
– Ну… с Мелиссой, признаю, пару раз было. Но, Киар, это же всё было десятки лет назад! Как можно быть настолько злопамятным?
– Я не злопамятный. Я цварг, а мы живём долго, и память у нас хорошая, – буркнул я недовольно.
– А я эльтониец, у меня, может, гены!
– Ты… ты… – я посмотрел на скалящегося белозубой улыбкой Эрика. – Адвокат ты, вот ты кто!
– Адвокат, – серьёзно кивнул Вейсс. – Адвокат цварга.
Вот здесь он был прав на все сто процентов. Столько раз он помогал мне выпутаться из щекотливых ситуаций, что просто не счесть. Не знаю, почему он это делал. Друзьями нас назвать язык не поворачивался, но и врагом я его не считал, несмотря на наши сложные взаимоотношения на протяжении всей учёбы в Академии. И, тем не менее, я фыркнул и произнёс уже совсем беззлобно:
– Ненавижу тебя.
– А я тебя, – широко улыбнулся этот тип. – Ты меня всегда уделывал на спарринге. Я каждый божий день тренируюсь, минимум по три часа, а ты меня всё равно отделал!
Я фыркнул снова, но на этот раз громче. Было б чему завидовать. Это просто природная повышенная плотность костей да регенерация тканей. Ну и хвост с шипом, а не кисточкой. Эрик Вейсс даже последнее преимущество умудрялся оборачивать в драках против меня же самого. Будь он цваргом, а не эльтонийцем, то давно сделал бы меня одной левой. Но он был чистокровным эльтонийцем. Единственным в своей расе мужчиной. Перед ним всегда были открыты все двери, его даже в Академию Космического Флота взяли без вступительных экзаменов. Ему прощали всё. Вообще всё. В любом круге он становился центром внимания и всеобщим любимчиком, будь то красотки-цварги или пожилые адмиралы. Эрик Вейсс по жизни шёл, легко ступая, с широкой и ясной улыбкой на лице. То, что давалось мне потом и кровью, Эрик не ценил вовсе, потому что это само приплывало в его загребущие лапищи.
– Дурак, ты, Киар, слепой дурак, – неожиданно произнёс Эрик, внимательно глядя на меня.
Мне показалось, или я услышал горечь сожаления с ноткой зависти? Наверно, у меня слишком сильное сотрясение и рецепторы эмоций подают неправильные сигналы в мозг. Не может же Эрик Вейсс завидовать? Да и кому?! Мне? В голове стало как-то гулко и пусто, накатило состояние, сродное опьянению.
– От дурака слышу, – ответил на автомате.
– Ты хотя бы понимаешь, что Анестэйша рискнула всем, выгородив тебя на Танорге? Она смогла обмануть самый совершенный детектор лжи! И всё ради того, чтобы ты сохранил карьеру и звание.
Я пожал плечами, думая о том, что совершенно не понимаю женщин. Тем более человеческих.
– С тобой-то она всё равно пошла на свидание.
Эрик закатил глаза.
– Вселенная, Киар, ты не выносим. А ещё цварги считаются тонкими ценителями эмоций! Да заставил я её! Она просто проиграла мне в спарринге. И на свидание идти не хотела, между прочим. Ни на хвост от кометы мне не поверила, что я вообще заинтересован в ней как в девушке. Не повелась ни на дорогой истребитель А-класса, ни на мои ухаживания и природное очарование, ни на северное сияние, которого она, между прочим, ещё никогда в жизни не видела. Понимаешь?! Это тебе не Бренда или Ванесса, и даже не Мелисса.
Я вопросительно выгнул бровь.
– Я сделал ей предложение. Деловое. Она отказалась. На этом всё, – настроение Эрика Вейсса резко упало, а голос стал прохладным. – Я всё сказал, а теперь выметайся из моего бокса. Не хочу больше видеть твою наглую рогатую рожу здесь.
Глава 9. Правда
/кадет Анестэйша Радосская/
Серия ударов обрушивается на невинный снаряд. Сердце бьётся часто и прерывисто, отдавая тупой ноющей болью где-то в рёбрах. Щёки обжигают дорожки слёз. Вселенная, как же больно! Костяшки пальцев давно сбиты в кровь, но ссадины на руках лишь отвлекают меня от мыслей, терзающих душу.
Как я вообще могла подумать, будто что-то значу для Киара Леру? Будто была для него чем-то большим, чем случайным увлечением?! Как я вообще могла сравнить себя с майором Аврелией Кларк?! Глупая наивная овца! Из горла вырывается бульканье, похожее на глухой каркающий смех простуженной вороны.
Адмирал Даймонд Даффи со своими историями про ближний круг лишь разбередил душевную рану. Подарил надежду, которой не суждено сбыться. Меня обокрали.
Сердце, как рваные лохмотья. Нитки торчат во все стороны, надо их прижечь. Выжечь калёным железом все воспоминания о цварге дотла. Испепелить. Превратить в труху. Вот только прореха в сердечной мышце уже так велика, что ни одна заплата не поможет. Я задрала голову наверх, пытаясь сморгнуть предательские слёзы. Сколько уже можно плакать из-за этого хвостатого демона-искусителя?!
Провибрировал коммуникатор.
«Анестэйша, нам надо поговорить!»
О чём же, командор? О чём мне говорить с почти женатым мужчиной? Простите, но нам не о чем говорить.
– Не-ве-ста!
С каждым слогом кулак всё глубже и глубже входит в синтетический наполнитель. Тяжело дышать. Как же тяжело дышать! Это пониженное содержание кислорода на полигоне или мои лёгкие отказываются работать? В целом, неважно, ведь сердце уже отказалось.
Разве я имею право на то, чтобы вмешиваться в его жизнь?
«Анестэйша, где ты?!»
Ха, так я и сказала, где я. Я знаю, как работают камеры на станции, и уже давно изучила все слепые зоны. Даже если и попаду – Анчоус сотрёт запись. Он умеет. Меня не найти.
Вернулась в бокс «1051», когда часы на коммуникаторе показали полночь. Думала – не усну, но потратила так много сил, как физических, так и душевных, что отключилась мгновенно.
***
Первые три дня после окончания каникул я феерически справлялась с задачей «не попадаться на глаза куратору направления». Срывалась с занятий минута-в-минуту как заканчивалась лекция, в кадетской столовой не появлялась, прося Натана захватить контейнер с едой для меня в бокс, путь на офицерский этаж забыла вовсе. Сообщения от куратора просто игнорировала.
Свободное время проводила либо на полигоне в зоне, где меня не фиксировали камеры, либо в боксе Деборы. Её соседка оказалась такой же нелюдимой и замороженной цваргой, как и сама Даффи. Последняя же вообще ни о чём меня не спрашивала. Молча добавила мои биометрические данные в сканер на входной двери и разрешила пользоваться её рабочим столом и компьютером. После совместного посещения Техора нас связывала тайна похлеще, чем соучастников преступления, однако по негласному соглашению мы это не обсуждали.
Три дня я пыталась натянуть на себя маску безразличия. Преимущественно молчала, сосредоточившись на учёбе и новых дисциплинах, а когда слышала имя куратора, то с усилием заставляла себя вежливо улыбаться.
