В зале поднялся небольшой ропот парней, но командор поднял руку, и мигом наступила тишина.
– Что касается женской части, то вижу, что она немногочисленна, и тем более пристально я буду за вами наблюдать. Те дамочки, – это слово прозвучало в его устах как оскорбление, – что привыкли строить глазки, и за это им засчитывали высший балл, экзамены мне не сдадут.
Почему-то на последних словах он остановил свой взгляд на мне, а мои щеки запылали от праведного негодования. Неужели он меня принял за одну из таких вот «дамочек»?! Хотя неудивительно, если учесть, что Станислав Радонежский вдруг так удачно перевоплотился в Анестэйшу Радосскую прямо накануне экзаменационной сессии. Но что я могла сказать? Подняться и начать объяснять, что всё не так, как он думает? Глупо. Единственным способом доказать пикси со скверным характером то, что я не такая, было сдать экзамен.
То ли его взгляд я посчитала за личный вызов, то ли врожденное ослиное упрямство дало о себе знать, но я специально не стала сдавать экзамен лейтенантам Германа, которых он привёл себе в помощь. Я ждала, когда освободится место подле противного пикси, встала и направилась прямо к нему с собранным за отведённое экзаменом время роботом. Герман окинул беглым взглядом мою работу, над которой я так кропотливо старалась, и отставил механизм в сторону, даже не проверив его.
– А? Что? – такое пренебрежение к моему труду мне показалась вопиющей бестактностью.
– Садитесь, Анестэйша Радосская, – сказал он мне с таким видом, с каким дрессировщики открывают клетку с горилломами. – Давайте поговорим.
– Давайте.
– Итак, представим, что Вас взяли на борт военного транспортника консультантом-механиком. Какой тип реактора Вы посоветовали бы для короткого межзвёздного перелёта? Сталларатор или токамак? – командор испытывающее посмотрел на меня.
Он что, за дуру меня держит? Я глупо хлопнула глазами, а Герман усмехнулся, решив, что я не знаю ответа. Этот вопрос не входил в список для подготовки к экзамену и, строго говоря, относился не к робототехнике, а к аэрокосмической технике, но…
– Абсолютно всё равно, какой реактор будет стоять на борту. С точки зрения ремонта и тот, и другой могут прийти в негодность с одинаковой вероятностью, а что касается скорости перелёта, то на неё влияют двигатели. Реактор лишь даёт энергию.
Герман приподнял бровь, ту самую, что украшал уродливый шрам, а затем задал следующий, уже более сложный вопрос. Он задачками и вопросами гонял меня не только по всему полугодичному материалу, но и сверх него, неожиданно перебивал и просил принести шасси или стабилизатор, собрать при нём какую-то деталь из заменителей, а затем вновь задавал вопрос с подвохом. Когда Герман, наконец-то исчерпал себя, я обратила внимание, что во всей аудитории остались лишь мы вдвоём. Я уже изрядно вспотела, форменный тёмно-синий комбинезон неприятно прилипал к спине, а шальной взгляд командора приобрёл оттенок задумчивости.
– Признаться, Анестэйша, я всегда считал, что женщина и техника – вещи несовместимые, а таноржцы – напыщенные индюки с раздутым самомнением, ведь их планета в принципе по технологиям опережает многие другие, и как следствие, они привыкли считать себя умнее остальных во всём, что касается железа. Но Вы сегодня доказали, что не так уж и безнадёжны.
Я проглотила возмущение про себя. Я «не так уж и безнадёжна»?! Вообще-то я ответила на большинство его вопросов, пускай где-то и не с первого раза, но всё же! Неужели я допустила так много ошибок? Сдержала рвущееся наружу раздражение напополам с разочарованием и поинтересовалась:
– А разве не Танорг – родина самых лучших программистов и механиков?
Герман Крэн скривил губы, давая понять, что он думает о Танорге. Гримаса лёгкого презрения застыла на его лице.
– Гражданских – да, но не военных. Когда дело касается обычной размеренной жизни на поверхности планеты и нормированной тридцатичасовой рабочей недели в шикарной мастерской с климат-контроллером, безусловно, они лучшие. Но для того, чтобы стать борт-механиком военного судна, этого катастрофически мало. Надо уметь максимально быстро принимать решения, заставлять мозг работать день и ночь напролёт в условиях крайнего стресса, потому что от этого могут зависеть чужие жизни. Если астероидной пылью пробьёт систему очистки воздуха, у Вас будет не более суток, чтобы её починить. Если на исследовательской шлюпке сломается двигатель, а в галактике нет инфосети, то неоткуда будет скачать инструкцию по ремонту. Если на корабле выйдет из строя редуктор системы жизнеобеспечения, а готового запасного не окажется в наличии, то придётся мастерить его исходя из подручных средств в максимально сжатые сроки, – он говорил жёстко, словно бил словами наотмашь. – Практика показывает, что бортовыми механиками могут стать единицы, и поверьте мне, опытному офицеру, крайне редко ими становятся таноржцы.
Я слушала командора, неприлично раззявив рот. Вдруг откуда-то пришло понимание, что вот этот уродливый шрам, да и хромота – не причуды пикси, а следствие его тяжёлой и опасной работы. Я кивнула, подтверждая, что приняла слова командора к сведению. Пикси потянулся одной из своих шести рук к планшету, а второй поставил оценку, не глядя в виртуальную ведомость. Я посчитала неприличным пялиться в документ на офицерском планшете, да ещё и через руку старшего по званию, а потому сдержанно отдала честь и покинула экзаменационную аудиторию. Лишь когда двери автоматически сомкнулись за мной, позволила себе глубоко выдохнуть и залезть в коммуникатор, чтобы посмотреть, чему соответствует «Вы не так уж и безнадёжны». Очень хотелось получить хотя бы средний балл, чтобы выйти на стипендию. Когда на жидкокристаллическом экране я увидела «отлично» и почти две сотни дополнительных баллов, мне стало нечем дышать. Ого!
До бокса дошла в некоторой прострации, всё ещё не веря, что последний экзамен сдан, и я теперь точно буду получать стипендию. Немного запоздало подключилась к инфосети станции и набрала в строке поиска: «офицер Герман Крэн». Почему-то мне не давала покоя его неординарная внешность, да ко всему хотелось узнать больше о новом преподавателе по робототехнике. Информации о ранении командора в ногу не нашла, а вот история о шраме у глаза заставила подняться волоски на руках дыбом. Оказывается, во время войны остро не хватало хороших механиков, как на стороне Федерации Объединённых Миров, так и со стороны неприятеля. Траски хорошо заплатили наёмным пиратам, потому что те бороздили космос и захватывали механиков всех мастей и рангов. Именно так тогда ещё майор Герман Крэн оказался в плену. Он специально нанёс себе увечье, разрезав бровь и веко над левым глазом, чтобы сымитировать ранение и не работать на врага. Кому нужен механик без бинокулярного зрения, не способный оценить расстояние до предмета? Траски, выкупившие Германа, очень ругались, но в итоге пристроили его на свой корабль в качестве уборщика. Крэн же несколько лет проработал фактически шпионом космофлота, соорудив ночью рацию из запчастей механоотсека, который ему предписали убирать раз в неделю. Он стал героем войны, как и многие другие, и ему присвоили звание командора за неоценимую помощь, но так как ему в течение нескольких лет приходилось резать своё лицо, чтобы поддерживать видимость ранения в глаз, уродливый шрам навсегда остался с ним, и никакие современные технологии не могут его свести.
