«Я сам за себя отвечу!» — беззвучно рявкаю я в ярости.
— Серый, он гонит! — теперь пытается забрать из моих рук телефон Лёха. — Дай телефон! Мы за тебя скажем, что надо.
— Дай сюда, Беркут!
Идиоты пьяные! Поднимаю телефон выше, он выскальзывает, бьётся о перила и падает вниз.
Ну пиздец!.. Этаж тут двадцать четвёртый. Симку я не найду…
Поднимаю на них рассерженный взгляд.
— Братишка… извини.
Обескураженно развожу руками. Что, блять, с вас возьмёшь?
Потусовались…
Глава 9 — Ценная вещь (Ника)
Просыпаюсь от шума под окном.
Папа! Разговаривает по телефону. Фондовые рынки, акции, биржа… Опять затевает что-то грандиозное! Зажмуриваюсь. Это для меня сплошная абракадабра. Потянувшись, высовываюсь в окно.
— Пап! — отправляю ему воздушный поцелуй.
На мгновение его хмурый лоб разглаживается, и уголок губ дёргается в улыбке. Но только на мгновение.
Накинув халат, бегу вниз варить нам кофе.
Папа не выносит посторонних в доме. Поэтому прислуга серыми тенями приходит только тогда, когда он в офисе. А утром и вечером мы справляемся сами.
С тоской смотрю на своё осиротевшее запястье. Никаких больше объятий… Зачем я его выкинула? Мало ли почему Беркут не смог ответить сразу.
Дура я… Это всё Макс выбил меня из колеи! Но и разблокировать номер Беркута тоже не могу. Мне очень неловко за сказанные Максом слова и эту блокировку. Но и не объясняться же перед незнакомым человеком… Получается, тут даже дело не в Максе и Беркуте. А во мне. Ведь это я, не разорвав ещё до конца отношения с одним, начала переписки с другим. Поэтому и вышло так некрасиво. И мне неудобно теперь перед Беркутом.
Поэтому я смотрю на наши переписки и не решаюсь разблокировать и извиниться. Как глупая малолетка!
Но и, конечно, неприятно, что он не ответил на звонок. После Макса у меня на такое аллергия и неконтролируемое раздражение.
— Как дела? — целует меня в макушку папа.
— Ну… плохо, — сдуваюсь я.
— «Плохо» — это плохо! Что случилось?
— Я потеряла кое-что ценное.
— Сколько? — достаёт из заднего кармана портмоне.
— Да нет же. Личную вещь. Её не купить.
— Чем помочь?
Папа всегда очень конкретный.
— Выгони мне, пожалуйста, машину.
Сама я паркуюсь и разворачиваюсь просто безобразно! Опыта вождения у меня почти нет. Боюсь шоркнуть её о бордюры или ворота.
— Зачем?
— Я эту вещь за городом потеряла…
— Ну, давай уж, рассказывай, пока у меня кофе-пауза.
— Ммм… Тебе опять не понравится.
— Тем более.
— Я познакомилась с одним человеком… по переписке.
— Ника! Сразу — нет!
— Да пап!
— Это либо альфонс, либо мошенник, либо зек, либо…
— Ой, всё, хватит! Он просто отправил мне стихи!
— Сто процентов — зек. Эпистолярный жанр и романтизация переписок — их конёк! А следующий этап — давление на жалость и вымогательство.
— Нет, пап. Он прислал мне достаточно дорогую вещь… Ту самую, что я потеряла. Я не думаю, что заключённый будет делать так. К тому же… он… Короче — нет!
— Выплюнь, принцесса. Я всё сказал. И вообще, скинь мне его номер, я его пробью — кто, что…
— Да не хочу я так! — отворачиваюсь к окну. — Ты опять всё удешевляешь, пап!!
— Я просто не наивен и знаю всему цену. Когда я ошибался, Ника?
— Папа, я буду бдительна и осторожна! — закатываю я глаза. — Но оставь мою чёртову переписку в покое. Не надо никого пробивать! Он не просит, чтобы я с ним встречалась!
— Потому что он в тюрьме, Ник! Это же логично.
С раздражением стучу кружкой по столу. Выхожу во двор.
Может, я и правда дура наивная. Но я уверена, что папа неправ. Прислушиваюсь к себе, пытаясь поймать ощущения от Беркута.
Немногословен…
Прямой.
Откровенный.
Веет от него чем-то сильным.
А с чего, даже и объяснить не могу. Просто ощущение.
На голые плечи падает несколько капель дождя. Ёжусь от порыва ветра. Папа выходит следом, протягивая мне свой плащ. Надеваю прямо поверх пижамы и закутываюсь поплотнее.
— А что за дорогая вещь? Драгоценности?
— Нет, — отворачиваюсь я обиженно.
— Ладно, поехали. У меня встреча отложилась. Поищем твою «вещь», — с сарказмом.
Пока едем в машине, папа расспрашивает о Вишневских.
— Как прошёл разговор? Ты объяснилась?
Рассказываю ему.
— Ясно. Ты всё сделала правильно. Макс — инфантильная разбалованная бестолочь. А Валентина… — недовольно. — Думает, что умнее всех. Последнее, что я сделаю — это отдам свой бизнес такому, как её сын!
— Жалко, что у меня нет брата, — вздыхаю я.
— Я всё ещё надеюсь на серьёзного адекватного зятя.
— Вот здесь, по-моему, где-то! — машу рукой на обочину.
Притормаживает. Выходим. Недовольно поглядывает на затянувшееся небо, стряхивая рукой капли с волос.
Куда я его бросила? Иду по обочине, вспоминая, как сорвала и… Но на обочине ничего нет. Наверное, где-то в траве. Здесь небольшой склон от дороги к заросшему травой полю. Ставлю ногу, чтобы аккуратно спуститься по отсыпанному гравийкой склону, и, поскользнувшись, падаю на задницу. Пискнув, съезжаю до самого низа.
— Ника!?
— Всё нормально, пап! Я сейчас…
Вся испачканная, с поцарапанными от падения ладонями, шарю по траве под дождём. Отец скептически смотрит на меня с обочины.
— Детка, я так обручалку не искал, когда потерял случайно!
Да где же он?.. Дёргаю зацепившийся за какой-то сухой куст плащ.
— Ника, завязывай. Иди сюда! Я уже весь насквозь.
— Минуту! — не зря же я сюда спустилась! — Иди в машину.
Вместо этого папа достаёт телефон и, посмеиваясь, начинает меня снимать.
— Пап, убери! — возмущённо топаю ногой. Представляю, какой у меня видок.
— Это для потомков, детка! Николь Градская в поисках счастья! — пафосно декларирует он.
Закрывая лицо руками, смеюсь.
Так… ладно! Оглядываю траву последний раз. Ну нет его. А мне казалось, бросила на обочину. Подобрать здесь вроде как некому.
