— Детка! Если это так — какое Колпино??… Нам надо срочно ехать в офис к твоему отцу!
— Нет! "Колбино", — поправляю я.
И снова пускаюсь в сумбурные объяснения, что Сашу избили, что я не знаю жив ли он вообще.
— Ты должна подумать сейчас о своей безопасности! Ты девочка, он десантник.
— Пограничник! Нет, Федерико, не убеждай меня. Мне нужно туда! Вдруг ему нужна помощь?!
— Сколько суток прошло? Если он не смог помочь себе сам, то уже наверняка мёртв.
— Я ударю тебя сейчас!
— Всё-всё… — на секунду отрывает он руки от руля. — Едем… Не истери! Я понимаю, что ты ему благодарна, однако…
— Да причем тут благодарность… я люблю его, понимаешь?!
— Боги, детка, я ничего не понимаю. Ты же пару дней его знаешь!
— Восемь месяцев, на самом деле.
И, чтобы не сойти с ума, по дороге, я снова ему рассказываю.
— Он тебя там?!.. — округляет он глаза. — Мм…
— Нет! Боже мой. Скорей уж я его, — закрываю глаза, покрываясь румянцем.
Нет, мне не стыдно! Он просто мечта. Самый-самый…
Хотя стыдно, да. Так как неизвестно, что с папой, а я там… с ним… кончала, как озабоченная, вместо того, чтобы что-то делать.
И я опять рассказываю, рассказываю… чтобы остановить все свои страшные мысли.
— Колбино!! — вскрикиваю я, когда мы проезжаем нужный поворот.
— Господи, — хватается за сердце Федерико. Тормозит, сдаётся назад.
Внутренне замерев, я уговариваю себя не впадать в истерику. Мы едем мимо только начатых строек… огороженных участков…
— Там… у леса… где-то там…
На улице уже сумерки. С гравийки мы выезжаем на землянную дорогу, и вдалеке я вижу недостроенный двухэтажный коттедж.
— Вон он.
В тени сосен темнота становится еще гуще. Выскакиваю, кажется, вперед, чем Федерико успевает притормозить.
— Саша! — лечу к забору. Ворота закрыты. Слышу агрессивный лай Тары. Вздрагиваю всем телом, волна удушливого жара идет по телу, сдавливая горло. Я вся покрываясь потом. Вытираю ладони об плащ. Делаю шаг назад.
Нет…Она там, за забором, и это не остановит меня сейчас.
Я снова кричу его. Видимо, узнав мой голос, Тара меняет свои интонации. Лает она теперь скорее призывно, без грозного рычания, с поскуливанием.
— Тара, миленькая… — луплю ладонями по двери в высоком заборе. — Что с Сашей? Где он?!
Перестав лаять, Тара просто жалобно скулит.
— Федерико… Мы должны попасть за этот забор.
— Николь… не сходи с ума. Сторожевая собака. Она порвёт нас!
— Она меня знает.
— А меня нет! К тому же ты грохнешься в обморок на подходе и умрешь от разрыва сердца. Два трупа! Как они смогут ему там помочь?!
Да, это так…
— Ну, а вдруг он без сознания? Вдруг нужна помощь!
— Нет, Николь, нет! Все! Ты сошла с ума! Мы едем к юристам, а они уже отправляют сюда своих людей. Его там может и не быть, в конце концов!
— А если будет уже поздно?! Это не один час, и даже не два! Мне надо посмотреть машина там или нет. Если машины нет, значит Саша уехал. И, обещаю, мы уедем тоже!
Поднимаю взгляд на высокий забор.
— Давай, я залезу на капот и загляну…
— Сумасшедшая русская! — причитает Федерико. Но увидев, что я сбрасываю каблуки, подаёт мне руку.
Стоя на капоте, держусь за край забора и немного подтягиваюсь. Острая жесть режет пальцы.
— Машина во дворе… — шепчу я с ужасом. — Свет не горит…
Вижу край вывороченной и перевернутой клетки. И наклонный навес, прилегающий к забору с этой стороны.
— Перегони машину!
— Зачем?
— Я не все отсюда вижу, стройка закрывает обзор и темно.
Стою босиком на мокрой холодной земле, показывая Федерико, как парковаться. Выслушиваю от него уговоры и интеллигентную ругань.
Плевать…
Сердце моё колотится не меньше, чем при панической атаке.
Перед глазами стоит Сашино разбитое окровавленное лицо и как его тащили… И от страха, что Саша там… и может быть…
Не может! Господи боже мой!
Быстренько забираюсь на капот. Потом встаю на четвереньки на крышу машины, выпрямляюсь в полный рост!
Темно…
— Ника, ты что делаешь?!
Что я делаю?..
Ничего не соображая от паники, я неловко и разрывая край платья, перелажу на навес. Двигаюсь на четвереньках к его краю, чтобы заглянуть за угол. Мало того, что я пытаюсь удержаться на мокрой и скользкой наклонной поверхности, так он еще и ходит ходуном подо мной, явно не рассчитанный на такой вес сверху. Тара носится возле, тревожно поскуливая.
— Тара! Где Саша?! — она, внимательно слушая меня, склоняет голову на бок и стрижет ушами. — Ищи!
Срывается с места, оббегая стройку и возвращается ко мне.
От самого края навеса до земли метра полтора. Поскальзываюсь… пара ногтей ломается. Хватаюсь сбоку за край, кое-как удерживаюсь на месте. Наклоняясь, перевожу взгляд дальше. Замерев вглядываюсь в сумрак.
— Ник!! Ты в порядке?
— Да!
Мой взгляд изучает всё, до чего может дотянуться. И метрах в десяти, у Сашиной машины, на углу стройки, я вижу что-то незнакомое. Какая-то темная куча, которой не было…Брезент? Вглядываюсь и отчётливо вижу подошву мужского ботинка торчащего из-под этого брезента.
С вздрагиваю воплем ужаса и лечу вниз!.. Хлопаюсь спиной о мокрую землю! От шока и боли темнеет в глазах, дыхание перехватывает, верхушки сосен вертятся на фоне сумрачного неба. А когда влажный собачий нос тыкается мне в лицо, я окончательно отключаюсь…
Глава 38 — Похититель (Беркут)
Слышу звук подъезжающей машины.
— Сидеть… — хриплю я насторожившейся Таре. Горло саднит. — Рядом! — повторяю несколько раз, пока не настраиваю связки на звук. Первое слово еще кое-как звучит, на последующие то ли дыхания не хватает, то ли напряжения связок.
Тара нервно смотрит мне в глаза. Слышу голоса Серого и Лехи.
— Свои… Сидеть… — выдавливаю из себя. Голос пропадает, теряя звуки. Но Тара послушно сидит, водит носом по воздуху и предупреждающе порыкивает.
Среди наших армейских кентов всегда ходила такая байка, что друг — это не тот, с кем по приколу побухать, поделиться чем-то. И даже не тот, кто может выручить.
С настоящим другом ты можешь видеться раз в несколько лет, но когда ты позвонишь ему и скажешь, братан, я человека убил, надо помочь закопать, он спросит только — куда ехать и есть ли лопата.
