Свет внутри меня вспыхнул. Я понимала, что снова нахожусь на грани удара, но я боролась. Сквозь боль я слышала протесты Адриана, но не могла спорить с ним, боясь потерять концентрацию. Мне оставалось сказать последнюю часть заклинания.
Я широко раскинула руки, борясь со светом внутри меня из последних сил.
– Силами четырех стихий я изгоняю вас!
Свет внутри меня взорвался, боль такая острая, что терпеть ее не было мочи, пронзила каждую клетку моего тела и горела, горела, пока не оставила от меня лишь пепел.
Глава 9
Первой заговорила женщина:
– А я говорю, надо утопить ее в реке.
– Мы не можем сделать этого, Возлюбленная, – ответил ей мужской голос, пронизанный нотками юмора.
– Нет? Тогда найдем озеро и утопим ее в озере. В самом глубоком озере. – Женщина говорила с сильным американским акцентом, и ее голос показался мне странно знакомым. Это удивило меня, и не потому, что голос показался мне знакомым, а потому, что хоть что-то показалось мне знакомым. Это значило, что я не умерла и не стала умственной калекой.
– Элли, ты не слишком-то благородна. Нелл не виновата, что сделала то, что она сделала, хотя я, честно признаться, и не знала, что у нее так много силы. Она клялась мне, что не может колдовать, и тем не менее ей удалось заклинание изгнания с помощью одних лишь слов. А ведь раньше считалось, что это невозможно.
Тут я разлепила один глаз. Мелиссанда смотрела в окно, и говорила она, качая печально головой.
– О нет. Она прекрасно знала, что делает! Ты видела, во что она превратила руки Кристиана? Он целый час залечивал ожоги! Час!
Я скосила глаз и посмотрела на сумасшедшую женщину – теперь я знала, что ее зовут Элли, – которая сидела на коленях у Кристиана. Мои губы тронула легкая улыбка. Хотя я всегда гордилась своим спокойным, миролюбивым нравом, я была довольна, что смогла постоять за мужчину свей мечты.
Адриан! О Боже, как я могла забыть о нем! Что случилось после того, как я призвала изгоняющее заклинание? Он ускользнул? Где он теперь? Я тут же попыталась дотянуться до него своим сознанием, но меня пронзила такая острая боль, что я снова едва не лишилась чувств.
– Кристиан, ты когда-нибудь слышал о волшебнице, которая могла творить заклинания устно? – обратилась Мелиссанда к темноволосому вампиру.
Боль медленно отступала, и я смогла вздохнуть полной грудью. Медленно и осторожно я попыталась пошевелить руками и ногами, молясь про себя, чтобы они повиновались моей воле. Я не переживу, если мне снова придется стать пленницей своего тела. Не сейчас, когда жизнь моя приняла такой интересный оборот.
Кристиан задумался.
– Века два-три назад я встречал волшебницу, которая могла вербализировать заклинание. Но она была очень сильной волшебницей, а в этой я такой силы не чувствую. – Он томно махнул рукой в мою сторону и замер, заметив, как шевельнулась моя нога. – Ага. Я полагаю, она вернулась к нам.
Я сжала пальцы левой руки в кулак и обрадовалась до слез, что мое тело все еще подчиняется мне. Я остановилась во времени. Я растратила силы в борьбе с белым светом, но я сотворила заклинание и до сих пор жива и невредима. Во всяком случае, чувствовала я себя не хуже, чем до начала этого приключения.
Адриан. Что же случилось с ним? О Боже! А что, если я убила его так же, как убила Бет?
– Адриан? – спросила я осипшим, полным паники голосом. – Где Адриан?
– Она очнулась? Замечательно. Пойду поищу ближайшее озеро.
Я отвернулась от разозленной Элли, которая слезла с колен Кристиана, и посмотрела на Мелиссанду. Последняя, похоже, была единственной в комнате, кто симпатизировал мне.
– Где он? Где Адриан? – спросила я.
Мелиссанда беспомощно развела руками и посмотрела на Кристиана. Вампир подошел к кровати, на которой я лежала, укрытая стеганым одеялом. Он и ответил на мой вопрос:
– Предатель находится в заточении, волшебница.
В заточении. Это и хорошо, и плохо. Если я не убила его своим несостоявшимся заклинанием, то это могут сделать его тюремщики.
– Вы ранили его? – спросила я. Мои пальцы сжались, когда я представила, как он лежит на холодном полу мертвый и окровавленный.
– Он… – Кристиан задумался, и я уже знала: что бы он сейчас ни сказал, это будет ложь. – Он не ранен. Мы хотели бы знать, что именно связывает вас.
Не ранен. Я не поверила ему ни на йоту, но по крайней мере он жив. Иначе они бы праздновали полную победу.
– Нелл, что Предатель сделал с тобой? Как он подавил твою волю? – Мелиссанда присела на краешек кровати и положила ладонь мне на лоб материнским жестом, смутив меня. Она вампир… или как минимум женская особь их биологического вида. Кристиан был вампиром, и очень сильным, судя по ауре опасности, которая клокотала вокруг него. Неужели они не могут определить, что я Возлюбленная Адриана? Может, другие вампиры не чувствуют этого?
– Подавил мою волю? – Пока я не узнаю, где он и как я могу ему помочь, я буду разыгрывать из себя дурочку, что, как я подозреваю, будет несложно сделать.
– Он пил твою кровь, не так ли? – спросила Мелиссанда, сочувственно глядя на меня. – Себастьян сказал, что от тебя пахло Предателем. Он думал, что ты присоединилась к Предателю, но я сказала ему, что это невозможно. Ни одна женщина, ни смертная, ни вампирша, не вынесет этого союза.
Я посмотрела на Кристиана и на Элли, которая стояла бок о бок с ним. Теперь на ней не было темных очков, но я видела, почему она носит их на людях, – ее глаза были самыми странными из всех, что мне доводилось видеть. Один – бледный, словно выцветший серый, а другой – карий в крапинку.
– Ты, похоже, беспокоишься о Предателе, – сказал Кристиан. Выражение его лица было совершенно непроницаемым. – Так он пил твою кровь?
Я смотрела на них и думала, как мне ответить на их вопрос. Если я скажу, что я Возлюбленная Адриана, что никакое он не чудовище, как они его расписали, поверят ли они, отпустят ли его? Или они и меня посадят в заточение и ненависть к Адриану выплеснется и на меня?
Лучше разыгрывать дурочку. Я не хотела врать Мелис-санде, которая мне искренне нравилась, хоть она и ошибалась насчет Адриана. Было очевидно, что это та самая ситуация, когда какую-то часть правды лучше держать при себе.
– Да, он пил мою кровь. Сразу после того, как светловолосый кровосос по имени Себастьян ранил его ножом. Я беспокоюсь о том, где он, потому что, – мой мозг, лишь недавно очнувшийся от того, что можно было назвать защитной дремой, лихорадочно работал, – потому что, по видимости, он принуждал меня помогать ему.
Вот. Пусть сами домысливают, что хотят.
– Моя маленькая девочка, – проворковала Мелиссанда, нежно дотронувшись до моей щеки. – Я знала, что он способен на самые ужасные преступления, но обратить невинную, поработить смертную – это самое страшное злодеяние для моих людей.
