— И не боится настоятель, что Великое древо забеспокоится, если он нашлет порчу? — спросил хозяин леса.
Просто уму непостижимо, какие вопросы интересуют друида, когда жизнь одной скромной мадемуазель рушится!
— А ты сам с ним поговори, — предложил Брюн.
— На мэра надавил настоятель, на капитана — мэр, а я-то тут причем? Жиро, ты вообще говорил, что меня не посадят! — воскликнула я.
— Раньше бы не посадили, — согласился Брюн. — Но времена меняются.
— Ты издеваешься?
— Все будет нормально. Я обещал, что в обиду не дам, значит, не дам. Просто посиди денек тихо, я что-нибудь придумаю.
— Что придумаешь? Вчера меня чуть не убили, сегодня, считай, посадили. И пока я не вижу, чтобы ты как-то помог.
— Правда, чуть не убили? Это было бы хорошо, — Жиро тут же исправился: — В смысле, покушение на твою жизнь может показать, что ты тоже жертва.
Прелесть просто.
В этот момент мы подошли к решетке, и один из стражников вежливо открыл передо мной дверь.
В голове все еще как-то шумело и была каша из всего, что произошло. Но мне хватило сил собраться и понять простую вещь — в тюрьме мне не место. Там никому не место, кроме отпетых злодеев.
Я схватила Брюна за горловину нагрудника и притянула к себе. Теперь наши лица были на одном уровне.
— Жиро, я не буду здесь ночевать. Если к вечеру ты не вернешься и не скажешь, что меня освобождают, я выйду отсюда сама.
— Ан-Мари, если тебя поймают при попытке к бегству, то четвертуют, — просипел Брюн, и я его отпустила.
Вздохнула и шагнула в камеру не оборачиваясь. За мной со скрипом закрылась дверь. Никто не окликнул, и шаги быстро удалились.
Сбежали.
Мужчины!
Мне повезло, что у двери оставили факелы, и я видела свою каморку. И рассмотреть тюфяк, из которого торчало сено, я могла во всех подробностях. Голые каменные стены, голый пол. Под потолком торчала половина крошечного окна, и оттуда падал неяркий свет.
Руку дам на отсечение, оно выходит точно в тот дворик, где Жиро объяснял, почему меня не посадят. Еще тогда я удивилась, зачем делать такие мелкие окна у самой земли. Теперь стало понятно это нужно, чтобы в тюрьму поступал хоть какой-то свежий воздух. Иначе бы сырость съела и стены, и пол.
Сейчас из окна даже веяло каким-то теплом. Хотя в целом воздух казался прохладным. И ночью в этом подвале я могу замерзнуть. Страшно представить, какая температура здесь зимой.
Отвлечься и не думать о том, где я нахожусь, получалось из рук вон плохо. Не та обстановка, чтобы отвлекаться. Ох, не та. Не хватало кружки вина, пледа, сыра и крепкого мужского плеча.
«Соберись, Ан-Мари!»
Ну его, это плечо!
Как Жиро мог так просто меня посадить? Он же обещал! Не только мне, но и ансульцам. Той же мадам Бернар и месье Дюрану.
И, главное, как быть? Надо ли ломать решетку и бежать или лучше ждать?
Я сжала кулаки и решительно пошла по кругу.
«Будто тренируюсь для прогулок с заключенными», — усмехнулась я и сразу загрустила.
Но на ходу и правда лучше думается.
Бежать мне некуда и не к кому. Мамы давно нет. Друзей никогда и не было. Только мадам Тома, но у нее будут искать в первую очередь, тем более если мэр Лигоса ей писал. Он знает по чьей рекомендации в деревеньку Ансуль направили травницу…А если оставаться, то надеяться на Жиро.
Тьфу!
Хорошо бы понять, кому я так насолила. Тогда, возможно, смогу обелить свое имя.
Преступник знал почти столько же о расследовании, сколько и я. Он точно был рядом. И неожиданная смерть Клода, единственного человека напрямую связанного с последним трупом, это только подтвердила.
За решеткой послышались шаги и вскоре перед моей дверью остановился стражник. Вместе с друидом.
Я чуть за сердце не схватилась. И кто знает от радости или от плохого предчувствия.
Высоченный Жан подтолкнул стражника в спину.
— Открывайте, не стесняйтесь, — проговорил он.
— Да мне несложно, но мы ж обычно по отдельности сажаем. — Стражник загремел связкой ключей.
— Особый случай, — пояснил друид с каменным лицом.
— Ну это, — тюремщик уже вставил ключ и обернулся к хозяину леса. — Посох-то надо сдать.
Жан чуть наклонился к молодому стражнику.
— Нет, не надо.
— Но обычно…, — произошла заминка, что-то изменилось в поведении тюремщика, и он послушно открыл дверь в мою камеру. — Проходите.
Друид спокойно вошел ко мне и тут же сел на тюфяк. А стражник с проворством обезьянки закрыл камеру и погрозил нам пальцем. Его шаги удалились, а я медленно развернулась к друиду.
Что вообще происходит?
Я сверлила взглядом хозяина леса, а он спокойно прикрыл глаза и откинулся на стену.
Спектакль специально для меня. Но зачем? Лучше бы рассказал о положении дел. Но он молчал.
Выразительное лицо друида постепенно расслаблялось, голова чуть свешивалась к груди…
«Если захрапит, я его ударю, путейкой клянусь!»
— Вам удобно, месье Дюбоис? — не выдержала я.
— Неплохо. Вы тоже садитесь, нам долго ждать. — Он даже не открыл глаза! — До вечера где-то.
— И что же произойдет вечером?
— Не хочу портить сюрприз.
Ах, вот как!
Я наступила ему на ногу и сел на тюфяк. Друид еле сдержал стон. А я случайно двинула локтем ему по ребрам. Опять послушался «ах». Хозяин леса, как всегда, болезненно воспринимал любой тычок. Уверена, он бы застонал и от щипка. Неженка.
— Угомонитесь вы уже! — возмутился «проснувшийся» Жан Дюбоис, когда я еще раз пихнул его локтем. — И не посидеть спокойно.
— Шли бы на лавочку. Там очень спокойно сидится. Зачем напросились в тюрьму? Вас вроде отпускали, если заплатите штраф.
— Подумал, вам без меня будет скучно в тюрьме.
— С вами тоже пока невесело, — ответила я и замолчала.
Что же, он сюда пришел, только чтобы я не оставалась одна?
— Они не должны были нас сажать вместе. Мы же как бы соучастники. — Я посмотрела на хозяина леса. — Вас пустили только потому, что вы друид?
Он пожал плечами, но его зеленые глаза стали приобретать желтый оттенок.
— Колдовали, — поняла я. Друид только улыбнулся. — И все же, что будет вечером?
— Надеюсь, вас выпустят, — под моим тяжелым взглядом Жан сдался и ответил: — Жиро должен проверить одну догадку. Вы заметили, что у наших трупов нет запаха?
