Вот здесь уже не выдержал Жан. Он стукнул посохом по решетке.
— Тебя повесят, это и будет наша благодарность, — сквозь зубы сказал друид.
— О, понимаю твою злость. Но через тридцать лет, когда ты, друид, все еще будешь довольно молод, а твои знакомые постареют, поймешь за что меня надо благодарить, — и будто самому себе целитель добавил: — Как я не подумал раньше, кровь полуоборотня… они же живут дольше людей.
В голове не укладывалось, что он считает, будто я стану полуоборотнем…
Подождите-ка, они же волосатые!
Я с ужасом посмотрела на свои гладкие руки, даже боясь представить, во что они могут превратиться. А если целитель прав? Мужчина — полуоборотень куда ни шло, есть дамы, которым как раз нравятся такие «дикие». Но женщина — полуоборотень… ой, мама.
— Чем просто языком чесать, поведал бы, почему так хотел убить Ан-Мари, облегчил бы совесть, — сказал Жан.
— Знаешь, друид, совесть меня не беспокоит. А Ан-Мари просто подвернулась в нужный момент. — Фламель хотел развести руками, но цепь на кандалах не позволила. — Я думал, что она поможет мне собирать золотую путейку или проведет в лес. Но Ан-Мари слишком правильная девушка в некоторых вопросах. Это становится ясно сразу же. По тому как она уважительно говорит о лесе и сборе трав. У нас бы не вышло, как с прошлой травницей. Та и путейку мне собирала, и однажды провела в лес. Даже с телами мне помогала. И всё это лишь за хорошее вознаграждение.
— Значит, вы хотели меня убить только потому, что подумали, будто я не буду приносить путейку?
— Я разбираюсь в людях. И после первой встречи я точно знал — не сработаемся. Поэтому когда вашей двери появился случайный труп, я понял — это шанс. Было бы удобно, если бы вас посчитали виновной. На некоторое время это бы успокоило людей. А то в последние дни стало неуютно, начали замечать, что пропадают нищие.
— Эй! Вот вы где! Чего замерли? Мэр ждет. — Жиро звал, стоя у входа в здание совета. — Бросайте трепаться, пошли.
Без окрика я бы вряд ли двинулась с места. Фламель будто пригвоздил меня к земле. Он как-то правильно и завораживающе все говорил. Хотя и был, бесспорно, сумасшедшим.
Стоило нам отойти на несколько шагов, как целитель снова подал голос.
— Они не смогут его сделать! Скажите им, что только Я знаю правильный рецепт. Никто не сможет этого повторить. Никто! Мое имя останется в истории.
Он рассмеялся и замолчал. Мы с Жаном не стали оборачиваться, наоборот, пошли быстрее. Но голос Фламеля будто преследовал, и даже когда мы оказались кабинете мэра, я думала о словах целителя. Если никто не сможет повторить эликсир — я буду счастлива, но страшнее, если будут пытаться. Сколько смертей нас ждет…
— Ан-Мари. — Друид сжал мою руку. Оказалось, что мэр давно встал из-за стола. Он держал какой-то футляр и ждал моей реакции. Несколько человек в приличных костюмах тоже смотрели на меня с осуждением.
В светлом и просторном кабинете царила атмосфера торжества, в вазе на подоконнике даже стояли свежие цветы. А я тут задумалась и не двигаюсь.
— Мадемуазель Морель, я хочу вручить вам памятный подарок за помощь в поимке преступника, который истреблял жителей Лигоса, — мэр, судя по всему, повторял фразу не первый раз. Проговорил быстро и взглянул так, что стало ясно, меня посадят, если я не очнусь сейчас же.
— Благодарю, — ответила я и поспешно шагнула к мэру.
Мне сунули в руки закрытый футляр и все. На этом торжественная церемония завершилась.
— Мадемуазель Морель, вы должны поставить подписи вот на этих бумагах. Это ваши свидетельства о виновности месье Фламеля. А вот этот документ о том, что вы получили от города памятный подарок. Прошу.
Документ на получение подарка — это очень серьезно. Я долго вчитывалась, но в итоге все же подписала все, что мне дали. Худенький и пожилой человек, у которого на шее висела цепь с монетой, проверил и удовлетворённо кивнул. Забрал он только бумагу «о получении подарка». Точно казначей.
— Мадемуазель Морель, — снова обратился ко мне мэр. — Я слышал, вы читаете руническую вязь. У нас есть несколько документов, изъятых у преступника. Хотелось бы узнать ваше мнение.
Мне дали бумаги и в кабинете вдруг установилась идеальная тишина. Все те люди, что стояли у стены, замерли будто в предвкушении.
Желтоватые листки были исписаны с двух сторон. Но ничего особенного здесь не значилось. Руническая вязь использовалась лишь для рецептов и наименования трав. Мне ни разу не доводилось видеть, чтобы кто-то на ней сочинял письма или нечто подобное. Эти записи не были исключением. Лишь списки и короткие комментарии по дозировке отдельных микстур.
— В основном это рецепты снадобий от кашля, несколько вариаций для людей с одышкой и сопутствующими болезнями. На последнем листке говориться о свойствах золотой путейки.
— Если я не ошибаюсь, именно это растение значилось в веществе, которым Фламель поил жертв? — уточнил мэр и, не дождавшись кивка, продолжил: — Думаю, надо обсудить безопасность этого растения и, возможно, назначить ответственного за его распространение.
— Да кого-то почтенного из городского совета, — предложил один из мужчин в костюмах.
— Можно еще взимать дополнительный налог за продажу, — поддакнул казначей.
— Я думаю, будет справедливо, если этим займется в целом совет. И мы же будем решать стоит ли такое растение пускать в массы, так сказать, — сказал, вероятно, один из членов совета.
— Обсудите, решайте, конечно, — заговорил друид. — Но, как и прежде, все растения в лесу будут собирать травницы. И они не будут отчитываться об этом ни перед кем, кроме друида.
— Понимаете, эта традиции давно устарела. Из-за растения гибнут люди…
— Люди погибли не из-за путейки, а из-за человека. И так называемая дань традиции держит наш мир. Мне не хотелось бы рассказывать о сотворении вселенной и крепости нашего Великого древа. Но вы должны помнить, что мир стоит, пока мы его держим. И основывается на том, что вы называете «традициями».
Друид невзначай стукнул посохом. Вроде бы легонько, но пол в здании вдруг дрогнул и мужчины притихли. А затем и вовсе распрощались с нами. Слишком быстро. Нас буквально вытолкали за двери.
На улице до того молчавший Жиро снова заговорил. И предложил заглянуть в мой футляр, дабы знать, что же мы сегодня обмываем.
— Четыре серебряные ложки, — озвучил Брюн. — Неплохо. Можно продать и купить корову. Или даже две.
— Или ими можно есть, — предложила я.
— Я думал, тебе подарят украшение, — заметил друид. — Но ложки даже лучше.
Конечно, лучше. Правда, футляр еле поместился в мою корзинку, край неудачно выглядывал сбоку.
— Знаешь, сегодня ярмарка, — продолжил говорить Жан. Он взял за руку и переплёл наши пальцы. — Посмотрим, что привезли? Найдем все же украшения.
