- То, что свои душевные расстройства она привыкла лечить сексом с чужими мужиками. Это нормально?
- Если это зависимость - то нет.
- Я откуда знаю, зависимость это или что другое, - Миша начинал злиться. - И постоянного парня она себе завести не может. Потому что, когда ссориться с кем-то, кто мог бы таким быть, ищет тех, кто таким точно стать не может.
- Просто ещё не нашла того, от которого не захочется бежать, - заметила я.
- Женская солидарность?
Я молча пожала плечами. Скорее, нежелание копаться в душе другого человека, потому что в своей, оказывается, тот ещё бардак. Но подобным образом я ответить Мише, конечно, не могла. Поэтому промолчала, воспользовавшись действенным способом Белоозеровых уходить от прямого ответа.
Михаил кашлянул и спросил:
- Не хочешь вечером сходить куда-нибудь?
Ничем хорошим наши прогулки обычно не заканчивались.
- Может, просто посидим дома? - вопросом на вопрос ответила я. - Сделаю что-нибудь на ужин. Есть предложения?
- Нет, - отстранено произнес Михаил. - Никаких предложений у меня больше нет...
В доме я быстро отстранилась от самокопания и обдумывания смысла фраз. Занялась делами - убрала второй этаж, сняла занавеси в спальнях, чтобы постирать, потом села разбирать счета. Заказала выписки, составила список продуктов, вычесала Мозеса. День пролетел просто и полезно. К вечеру я приготовила ужин - мясо, запеченное с овощами, пару легких салатов и свежий яблочный сок. Это занятие дало мне ощущение уюта, постоянства и домашнего счастья, в котором есть, кого ждать. Но в начале восьмого позвонил Михаил, сказал, что приедет поздно и на ужин не успеет. В одиночестве я ограничилась салатом, но мясо все же не убрала, подумав, что Миша вернется голодным.
Чуть позже я поднялась к себе, решив лечь пораньше, и увидела на тумбочке снимок имения. Даже не взяв его в руки, сразу полезла за мольбертом.
Когда приехал Михаил, я уже заканчивала с эскизом. Рисовать мне было удобно на веранде, поэтому Миша нашел меня быстро.
- Я думал, ждать не будешь.
Я бросила взгляд на часы - начало первого. Ох, зря я так экспериментировала с режимом.
- Захотелось порисовать. Вот, - я отступила.
Миша, затаив дыхание, подошел ко мне.
- И как можно уметь такое... Для меня рисование - нечто запредельное.
- Нравится?
- Дух захватывает, - Михаил коснулся одной из колонн. - Ещё не в цвете, но уже как настоящее. Бабушка будет в восторге.
- Спасибо. Будешь ужинать?
- Нет, спасибо. Я перекусил по дороге.
Я вздохнула и отвернулась к рисунку.
Миша сел на кушетку.
- Хочешь новость?
- Давай, - меланхолично ответила я.
- Я днем все-таки заехал к Соне. И встретил у нее Андрея. Короче, как бы они ни выкаблучивались, но все предельно ясно.
Я покачала головой - Андрей дождался момента, но мне думалось, что не совсем того, который был ему нужен. Михаил истрактовал мое движение по-своему.
- Не ревнуешь?
- Кого? Андрея?
- Вы не так давно были вместе...
- Да не были мы вместе. И ревновать тут нечего. Мои отношения с ним - это вообще не отношения.
- Серьезно?
Я покосилась на собеседника:
- То есть для себя ты допускаешь секс без обязательств, а для других - нет?
- Хм... Я знаю женщин, которые живут по такому принципу. И ты не одна из них.
- Мне тридцать. Я никогда не любила. Но это не значит, что мне не была нужна... Как ты это назвал сегодня? Разрядка.
- Ага, теперь понятно.
Я обернулась.
- Что понятно?
- Что ты девственница.
Я не сдержала натянутого смешка.
- Это в каком смысле?
- В смысле признания. А первый раз - это всегда сложно. Особенно в тридцать лет.
Я поджала уголки губ и уперла руки в бока.
- Ты меня провоцируешь?
- Да, - без тени сомнения ответил Михаил.
- Зачем?
- Потому что хочу знать - настолько же ты моя, насколько я твой.
- Прямо сейчас?
Он вглядывался в мое лицо так долго, что мне стало неуютно.
- Разве я самолет, чтобы так меня опасаться? - наконец, тихо спросил Михаил. - Аналогия не очень.
- Прости.
- Послушай, - я замялась, пытаясь подобрать слова. - Дело в том... Понимаешь, последние лет десять я говорила "люблю" только снимкам на могильных плитах и... Это все так... сложно...
Мне хотелось объяснить Мише, что дело больше во мне, чем в нем, да так, чтобы он не обиделся, но и не подумал, что я всего лишь трушу. Но объяснения не потребовались.
Он резко поднялся и, приложив палец к моим губам, оборвал поток моих запинок.
- Не говори. Не говори ничего. Прости мой эгоизм, прости мои требования. Просто знай, что я у тебя есть. Каким бы я не был.
- Миша, - я потянулась к нему и обняла, а Михаил крепко прижал меня к себе. - Я, правда...
- Всему свое время, - снова перебил меня он.
Я кивнула и закрыла глаза, теряясь в теплоте его объятий. Слова на этот миг стали лишними, хотя именно теперь я могла прокричать их в полный голос.
Могла, но не стала.
Две недели одиноких дней и уютных ночей длились удивительно долго потому, что большую часть суток мне нечем было заняться. Я вычистила дом от чердака до подвала, я оплатила счета и подшила выписки, я выбила все ковры и перестирала все занавески, я убралась даже в гараже, почти закончила картину и... получила свободное время в одиночестве. Я читала книги, смотрела телевизор, слушала музыку, но стоило только почувствовать тишину, как в голову начинала лезть всякая чушь. Я все время вспоминала бабушку, она снилась мне едва ли не каждую ночь - и я просыпалась с тоскливым сожалением, что наши встречи - лишь результат работы моего мозга, а не доказательство того, что все ушедшие близкие живут где-то до сих пор. Я бы и привидениями была рада - только не пустоте заброшенных комнат.
