- Нет, оставь. Да, возьми. Нет, переложи на другую полку. Все, хватит, я устала.
Мише нравилось наблюдать за нашей суетой. Он чувствовал себя непосредственным виновником этого оживления. Останавливался в дверях и, прислонившись к стене плечом, не сводил с меня глаз. А я, изредка отвлекаясь от шкафов и полок, возвращала ему лукавый взгляд.
Я точно знала, что с нашим переездом в США многое изменится. Да, конечно, я как всегда буду находиться подле Маргариты Васильевны, потому что заменить меня в Штатах будет попросту некому, но я свято верила в то, что смогу понаблюдать за Архангелом в Лос-Анджелесе и воочию увидеть настоящую жизнь Михаила. Я верила, что в США мы найдем выход. Что там мы снова будем вместе.
Миша, кажется, чувствовал то же самое, потому что приезжал чаще, выглядел веселее и вел себя раскованнее.
Были, конечно, и проблемы. Я гнала от себя мысли о полете, думая больше над тем, как путешествие перенесет Мозес. Маргарита Васильевна часто спрашивала меня об опасности для кота. Я успокаивала ее, а сама переживала. Конечно, Миша купил шедевральную переноску-крепость, но все же это была клетка, а клетки, как мы убедились на своем опыте, Мозес не уважал.
Ещё княгиня переживала за Соню - волновалась, что внучка останется здесь одна. Переводила ей деньги, но Соня, торопливо перезванивая, мягко отказывалась и возвращала их обратно. И в доме, в период отсутствия княгини, девушка поселиться тоже не захотела. Приехала только за день до нашего отбытия. Походила мимо чемоданов и сумок, поиграла с котом, поговорила с Маргаритой Васильевной за закрытыми дверями в гостиной и, печальная и бледная, пришла ко мне на кухню.
- Вера, а ей там смогут помочь?
- Болезнь неизлечима. Но ход её могут сгладить. Мы занимаемся каждый день.
Соня вздохнула.
- Как же это несправедливо... А бабушка, правда, пишет дневник?
- Да, это тоже своего рода упражнение.
- Интересно. Она ведь никогда про себя не говорила ничего. То есть говорила, но мало... Ты рисуешь?
Я вскинула брови, несколько озадаченная резкой сменой темы.
- Изредка. Времени нет, как видишь.
- Покажи.
- Хорошо... Пошли.
Я успела закончить две работы: большую картину имения - для того, чтобы можно было повесить ее в доме, и маленькую, чуть менее детальную и чуть более светлую, чтобы взять в путь.
Соня присела перед большой на корточки.
- Ого... Дух захватывает. Бабушкин заказ?
- Мишин, - поправила я.
Меня смущала Сонина отстраненность. Художница будто пребывала в прострации и только делала вид, что наш разговор ей интересен.
- Вы с Мишей больше не вместе? - Соня поднялась и перевела взгляд на меня.
- У нас все сложно, - не вдаваясь в подробности, ответила я. - Мы немного пересмотрели приоритеты и решили повременить с отношениями.
Соня слабо усмехнулась.
- Два сапога пара. А что у тебя с Андреем?
- Ничего. А у тебя?
- Я его обидела. Ненарочно, - Соня оттянула рукава свитера и пальцами прижала край, спрятав ладони. В таком виде она была похожа на совсем молоденькую девчонку, хрупкую и невинную.
- Так извинись.
- Он решит, что я хочу все вернуть.
- Мда... - водился такой грех за Андреем. - Тогда, может, завтра? Когда будешь провожать нас? У него будет время все принять и осмыслить.
- Но вы точно не вместе?
- Да, Соня, точно. Мы друг другу старые знакомые. Однозначно и бесповоротно.
- Понятно, - Соня закусила губу. - А он не...
- Вы чего тут делаете? - в комнату заглянул Михаил.
- Показываю Соне картины.
- Привет, Майк.
- Привет, козявка. Вера, а бабушке ты их продемонстрировала?
- Ещё нет. Вечером, после ужина.
- Отлично. Тогда сегодня поужинаю у вас, а завтра в десять приедем с Андреем.
- Ты не останешься? - грустно спросила я.
Соня отвела взгляд.
- Нет, - Миша отступил, прикрывая дверь. - У меня все вещи на квартире. Не хочу метаться.
Он ушел. Соня двинулась следом, но в дверях обернулась.
- Жалко будет, если вы друг друга потеряете.
В ответ я, по-белоозеровски меланхолично промолчав, пожала плечами. Соня вздохнула и, махнув на меня рукой, вышла.
Ужинали мы втроем. Соня остаться не захотела. Никто не стал ее удерживать - кислый вид художницы и ее напускное безразличие ко всему только портили всеобщее приподнятое настроение. Я выпила бокал вина, Маргарита Васильевна, конечно, тоже, но чуть меньше. Миша был за рулем.
- Ну, доброго нам пути, - провозгласил Михаил тост и потянулся к нашим бокалам со своим виноградным соком.
- Вера, ты завтра не собираешься упасть в обморок? - поинтересовалась Маргарита Васильевна.
- Очень надеюсь, что нет.
Миша поджал губы:
- Не упадет. А если решит смыться - так мы ее в клетку к Мозесу запихнем.
- Что же так грубо. Куда ты, Вера? Обиделась? Миша, прекрати так шутить.
- Нет, конечно. У меня есть для вас небольшой сюрприз.
- Как интересно.
- Я помогу, - Миша подскочил на ноги и у самой комнаты перехватил у меня большую картину. Его ладонь накрыла мою, и мы замерли.
- Все будет хорошо, - произнес Миша, убирая мою руку и приподнимая картину. - Не хочешь во время полета посмотреть мои бои?
- Уж лучше в клетку к Мозесу.
Миша состроил недовольную мину и потащил картину в гостиную.
Княгиня, подперев щеку рукой, долго и неподвижно смотрела на полотно, а потом, качнув головой, заключила:
- Теперь мне не хочется уезжать отсюда.
Мы с Мишей переглянулись.
- Почему? - осторожно спросила я.
- Потому что вместо камней буду видеть этот дом, - она обернулась и улыбнулась. - Спасибо, дети. Это лучший подарок в моей жизни. Надеюсь, не забуду о нем в Америке.
- Я сделала маленькую копию. Вот.
Маргарита Васильева взяла картинку. Хотела вытянуть руки, но сил не хватило, и княгиня положила рисунок на колени. Осторожно провела пальцами по колоннам, окнам, крыльцу.
- Как из сна...
- Что? - переспросил Миша.
- Нет, ничего. Неси чай, Вера.
После чая и яблочного пирога Миша заторопился домой.
- Так. Всё, дамы. Все проверьте, ничего не забывайте. Спокойной ночи!
Я вышла проводить его, но он то ли не слышал, то ли не захотел слышать. Обернулся только у машины.
