Он приблизился ко мне и взял за плечи, словно хотел как следует встряхнуть. А я... Я готова была броситься в его объятья - и хоть к черту на рога, только бы он рядом. Но порыв иссяк за секунду. Я сдержалась. Подняла голову и посмотрела в его глаза.
- Миша, что я там буду делать? Сидеть в твоем доме, пока ты будешь тренироваться, ходить по вечеринкам и встречам? И смотреть потом на эти фото?
- Фото только с тобой. Мы же будем везде вместе, разве нет?
- Я не знаю. Ни языка, ни людей, ни того мира вообще. Я буду там не у дел. Я буду там не нужна.
- Что? Ты будешь нужна! Ты мне сейчас нужна, Вера!
- Но мне этого недостаточно, пойми, - убито сообщила я. - Я привыкла быть одна. Но я не привыкла жить без работы. Я сойду с ума. Просто слечу с катушек. Мы же уже говорили...
Миша потянул меня к себе, но мне хватило сил отстраниться.
- Почему не сказала об этом раньше? Я думал, тебе нужно время. Уладить дела, привыкнуть к свободе. Ты начала учить язык, но только я спрашивал, не пора ли мне приехать, как ты начинала злиться и обрывала разговор. Я не хотел тебе мешать.
- Я говорила, что для меня работа - как для тебя бокс. Я не могу ее бросить!
- Я тебя понял. Мы что-нибудь придумаем. Там десятки воолонтерских организаций. Не думай, что за океаном людям не нужна помощь.
- Но я плохо знаю язык...
- Мы найдем переводчика на первое время.
Я молчала, не зная, что сказать. Слишком эфимерными казались мне обещания Миши сейчас, после вчерашнего инцидента. Будто он просто пытался загладить свою вину таким образом, слабо представляя, как я буду искать себе дело в Штатах.
- Вера?
- Я думаю, сначала надо во всем этом разобраться, а только потом...
Миша взялся за лоб и, запрокинув голову, отвернулся.
- Фууух... Вера, это все... Почему ты не даешь нам шанса? - он хмуро посмотрел на меня. - Разве только в работе причина?
- Я не хочу все делать впопыхах.
- А сюда ты устроилась не впопыхах? Чего ты боишься? Меня? Моей жизни там?
- Нашей жизни там. Я не боюсь, но я не готова...
- К чему? Ты меня запутала. Если ты о работе, мы найдем тебе дело. Я обещаю. Поехали.
Я покачала головой.
- Не сейчас.
- А когда, черт возьми?! Когда? Когда ты будешь цепляться к каждой фотке? Искать причину, чтобы во всем обвинять меня? Я спрашиваю "что", а ты не можешь ответить! - Михаил мотнул головой, сбавляя обороты. - Я тоже в свое время многим рисковал, бросив команду здесь и уехав в Штаты. И там у меня никого не было.
- Но я не ты! Я не могу вот так взять и все бросить! Я жила этим десять лет! Работой, не отношениями!
- И ты не хочешь ничего менять... Как бабушка и говорила.
Я замолчала. Упоминание о Маргарите Васильевне было ударом под дых.
- Зачем ты приехал? - сухо спросила я.
- Попросить прощения, - в тон мне ответил Миша. - И напомнить, что я тебя люблю. Но, похоже, тебе этого мало.
- Наверное, это так.
- Потому что меня ты не любишь.
- Я говорила тебе, что мне сложно...
- Сложно что?! Расстаться с могильными плитами?! Признаться мне, что любишь или наоборот?! Кем я должен стать, чтобы ты была рядом? Немощным, больным, нуждающимся?!
- Миша! Хватит!
- А может, мне лучше сдохнуть?! Тогда сможешь дать ответ?!
Часто дыша, сдерживая гнев и обиду, едва не сорвавшись на крик, я вскинула руку, указывая на выход и отчеканила:
- Уходи.
Михаил, шагнув вперед, нависнул надо мной, глядя и зло, и печально.
- Я бы все изменил, если бы ты позволила, - глухо произнес он. - Но в одни ворота у нас играть не получится.
Сказал это и ушел. А я снова промолчала, сглатывая обиду, смотря ему вслед и понимая, как Маргарита Васильевна была права насчет нас.
Как объяснить людям, живущим в любви, почему ты, сердцем понимая, что тебя любят, не можешь пойти человеку навстречу?
Чтобы быть любимой, надо уметь любить - вот и все.
Я не представляла, что делать теперь с нашими отношениями.
Был он, Михаил Белоозеров, которого я знала слишком плохо или убеждала себя в этом, любящий меня и, по его словам готовый на все. И была я, боящаяся полетов, разговаривающая с умершими близкими, единственными людьми, любившими меня, и не переносящая насилия.
Мы застряли на пересечении наших путей и тянули друг друга в разные стороны, как два упрямых паровоза.
Мне хотелось, чтобы он приехал в Россию.
Ему - чтобы я уехала в Штаты.
Только он сказал мне, что любит меня, а я ему так ни в чем и не призналась.
Он ушел, а я осталась одна.
Хотя нет. Со мной, как всегда, была моя работа.
Прошло три месяца.
- Ты ставки делал?
- Ага.
- Ну и на кого?
- На Белоозерова.
- Патриотизм?
- Объективный взгляд. Ферджис не тянет на его уровень.
- Белоозеров после травмы. Не, честно, продует он свои пояса.
Двое мужчин, проходящих медкомиссию, беседовали в кассе, дожидаясь договора. Я стояла у соседнего окна, получая список услуг, оплаченных родственницей одного из моих пациентов.
Завтра Михаил впервые после травмы должен был выйти на ринг. Бой по Москве проходил рано утром, я в это время добиралась до работы и принимала смену. Это было неважно, потому что я все равно не собиралась смотреть, как его бьют. Или как бьет Архангел.
Я получила у бухгалтера нужную информацию, отложила документы в личное дело и засобиралась домой. Три месяца назад, почти сразу после нашей с Мишей ссоры, как будто в насмешку, на билборде у дороги, видного из окон моей квартиры, появилась реклама дилерского центра Мазерати. Теперь каждое утро я смотрела на Михаила, снимающего черные солнцезащитные очки, стоящего, прислонившись бедром, к огромной черной машине с трезубцем на лейбле.
