– Господин! Это было великолепно! Шедеврально! – Заверещал Два-Семь, явно гордившейся собой: – Мы восстановили вас почти на восемьдесят процентов! Знаете, хозяин, для полевой хирургии, – доверительным тоном пропищал он: – И принимая в учёт тот фарш, в котором вы пребывали, я считаю такой результат выдающимся! Феноменальная удача, что с вами было Ролаша! Её познания в биологии вашего вида…
– Почти…восемьдесят?! Фарш? – Маслов потёр лоб рукой и удивлённо на неё уставился – ощущения были какие-то не такие: – Что с рукой? – Подняв её в воздух он пошевелил пальцами прислушиваясь к своим ощущениям, а затем повторил жест другой, левой.
– Что вы со мной сделали? – Левая явно передавала ощущения как-то не так. Он не мог выразить это словами – рука словно стала новой, более быстрой, более чувствительной и много ещё этих самых более.
– Ты на неё упал, – сев за стол напротив него Ролаша подпёрла щёку кулачком: – Неудачно весьма. Кость просто раскрошило, ну мы и не стали её собирать. Поверь, это был разумный выбор, мы и так, почти два месяца, твой пазл собирали. Кусочек за кусочком.
– Сколько?! Я же вот только что… – Желая потереть лоб он поднёс руку к голове, но стоило только пальцам коснуться кожи, как холодная волна, словно он приложился лбом к мёртвому металлу, заставила его вскрикнуть, дёрнув головой в сторону.
– Что вы со мной сделали?! Это не рука! Не моя рука?!
– Ну, Игорь… Игорь, спокойнее, не паникуй, всё нормально, – вскочившая со своего места Ролаша подошла к нему и попыталась погладить его по голове, но Маслов, державший правую руку перед собой как нечто чужеродное, отскочил в сторону.
– Отвечайте! – Принялся он ощупывать руку, но стоило только его пальцам, живым пальцам правой, коснуться кожи, как они, пройдя сквозь оказавшуюся призрачной плоть, сомкнулись на чём-то тонком и округлом: – Что это? – Прижавшись спиной к стене Игорь замахал левой: – Зачем?
– Игорь, – Ролаша, вновь приблизившись к нему, просительно вытянула руки: – Прошу тебя, успокойся. Пойми – у нас другого выхода не было. Твоя левая не подлежала восстановлению, там правда, такая каша была, ты и представить себе не можешь. Вот мы её и заменили, а чтобы ты не психанул, ну, как проснёшься, Два-Семь голограмму навесил. Поверх протеза.
– Спешу заметить, господин, – немедленно принялся оправдываться Интеллект корабля: – Что я был против обмана! Я и был и остаюсь уверенным, что психика моего обожаемого хозяина – непоколебима! И что ему, с редким мужеством преодолевшему все препятствия, разделявшие сладкий момент нашей встречи, подобное испытание – просто чих! В том смысле, что чихать он хотел на подобное! Это всё она, господин, Ролаша! Это она…
– Ах ты мелкий предатель! – Задрав голову она погрозила потолку кулачком: – Да что ты несешь такое, ты…ты…
– Голограмму уберите, – перебил её Игорь, пытаясь разглядеть сквозь плоть металл протеза: – Покажите, как это, – он вздохнул: – По-настоящему выглядит.
– Я никогда не сомневался в вашем мужестве, хозяин! И с самого начала я был против обмана. Ваш протез, хозяин, это вершина развития технологий! – Принялся верещать Два-Семь, но Игорь не обращал на его трескотню никакого внимания – плоть его руки начала рассеиваться и сквозь неё, как через туман, начали проступать блестящие формы его новой конечности.
Культя начиналась сантиметрах в четырёх ниже локтя. Из розовой кожи, без каких-либо следов воспаления, выходила слегка овальная трубка, заканчивавшаяся похожей на трапецию пластиной ладони. Блестящие пальцы, с утолщениями на месте суставов – шевеля ими он поднёс руку к лицу и в памяти, словно кадры кинохроники, начали вспыхивать воспоминания.
Красный мир.
Колебания зеркальной плёнки.
Постаревший двойник поднимает руку.
Блеск металлических пальцев.
Вспышки символов.
Пошатнувшись от осознания увиденного, Маслов вскинул руку, защищаясь от воспоминаний и те послушно пропали, решив до времени затаиться в глубинах памяти.
– С тобой всё в порядке? – Ролаша придвинулась, озабоченно заглядывая в его лицо: – Вот поэтому я и хотела скрыть от тебя вид протеза.
– Двойника вспомнил, – оттолкнувшись от стены он вернулся на место за столом: – Что же… – Разглядывая блестящие пальцы, он сложил их в кулак: – От судьбы, получается, не уйти?
– Я бы не была так категорична, – покачала она головой, оказываясь рядом: – Считай это совпадением.
– Ага. Кораблик – этажерка есть, – он щёлкнул искусственными пальцами и поморщился резкому звону металла: – Раз. Протез на правой – два. Мало?
– Ну хочешь, – криво усмехнулась Ролаша: – Мы тебе и на левую протез поставим? Раз – и никаких совпадений!
– Не хочу, – покачал головой Игорь, не принимая её шутки: – Что ещё вы во мне того? Заменили?
– Да расслабься ты. Остальное мелочь. Ну там часть кишок убрать пришлось, компенсировали более производительными имплантами, пару позвонков, ааа… Забудь, – махнула она рукой, подчёркивая незначительность проведённого вторжения в его плоть: – Двадцать процентов всего! Игорь! Я вот вся искусственная, Два-Семь – тоже. И ведь ничего? Живём? Давай я лучше покормлю тебя, – смягчился её тон: – Ты что предпочтёшь? Тефтели, котлетки? А тут такой соус раскопала – пальчики оближешь!
– Эти? – Поднеся к её лицу протез он вызывающе пошевелил пальцами: – Не буду. Облизывать. Ещё закоротит.
– Это исключено, господин! – Тут же проявившийся Два-Семь принялся защищать свой шедевр: – Я говорил уже, но буду рад повторить – взяв от Энфов всё самое лучшее мне удалось так удачно соединить последние технологии, что ваша конечность, мой господин, стала поистине невероятной! Вы можете доставать камни со дна лавовых рек, опускать её в жидкий гелий и даже, – он на секунду замолчал, нагнетая важность своих слов: – Даже ядерный взрыв не окажет на неё особого эффекта!
– Последнее особенно ценно, – скептически прищурившись, Игорь пощёлкал пальцами: – Сам в пепел, а протезу хоть бы хны! Так?
– Абсолютно вер… – восторженным тоном начал было Два-Семь, но уловив смысл всей фразы смолк, оставив в воздухе возмущённое сопение.
– Рука, позвонки, брюхо, – покачав головой продолжил Маслов: – А чего мало-то так? А, Ролаш? Зачем останавливаться? Отчекрыжила бы мне руки-ноги, в рот – дыхательный прибор, на башку каску чёрную – глядишь, я бы и за Дарт Вейдера сошёл бы! – Хрипло рассмеявшись он попытался изобразить характерное дыхание этого киношного образа.
– Не знаю кто это, – холодно произнесла женщина: – Но я заменила лишь самое необходимое. И не хрипи! С лёгкими у тебя всё нормально! И вообще – успокойся. Сейчас обед подадут.
Обед, несмотря на все старания синтезаторов, чью работу Ролаша контролировала лично, оказался ещё тем испытанием для человека.
И причина его раздражения, впрочем, по мере насыщения уступавшего место сытой удовлетворённости, была не в еде. Высокая башня из нежных тефтелей, возвышавшаяся посреди соусного озера радовала глаз изяществом форм, а рот тонким вкусом. Нет, с едой всё было решительно в порядке, причина крылась в другом.
