Столовые приборы.
Ложки, вилки – вся эта утварь так и норовила ускользнуть из блестящих пальцев, раз за разом наполняя кают компанию тонким звоном серебра.
Отчаявшись справиться с приборами и совсем не желая остаться голодным – перспектива тянуть из трубочки протеиновый коктейль человека никак не прельщала, Игорь, наплевав на этикет, принялся хватать мясные шарики руками, торопливо переправляя их в рот. Спешил он зря, Ролаша, обычно не упускавшая случая отпустить колкое замечание, на сей раз молчала, умилённым взглядом провожая каждую тефтелину, исчезавшую в его рту.
Игорь же, осмелев от безнаказанности, даже осмелился выпить остатки соуса, опрокинув тарелку в рот и только чудом не украсив светло бежевую ткань рубахи красно бурыми пятнами.
– Хорошо-то как, – погладил он набитый живот левой рукой – правая, по-прежнему не вызывала у него доверия: – Спасибо! Ролаша, Два-Семь, спасибо! Обкормили!
– Видишь? – Улыбавшаяся во весь рот женщина подняла голову к потолку: – Всё точно так, как я и говорила. Сытый, он добреет. Мотай на ус, Интеллект!
– Зафиксировал! – Пискнул Два-Семь: – А что до приборов, господин, то я их переделаю, обязательно изменю конструкцию под вашу новую руку!
– Приборов? – С трудом сдерживаясь, чтобы не задремать, непонимающе тряхнул головой Игорь.
– Я про столовые. Вилки, ложки, я сделаю другие ручки, чтобы вам удобнее было.
– Ложечки…ик… Нашлись, а осадочек остался, – едва не издав звук, считавшийся у некоторых африканских племён проявлением высшей благодарности гостя к щедрому хозяину, Маслов поспешно прикрыл рот рукой: – Оставь, – успешно справившись с рвущимися из глотки газами, махнул он рукой: – Научусь. Нечего из меня инвалида делать.
Выбравшись из-за стола, он двинулся было к двери, но стоило только его руке коснуться ручки, как Ролаша проявила свой нрав.
– Ты это не в каюту к себе собрался?
– Туда, – развернувшись, он посмотрел на женщину: – А куда мне ещё?
– Спать завалишься?
– Ну да. Адмиральский час – святое дело. Особенно на корабле.
– Ты два месяца спал!
– И что? – Пожал он плечами: – Если два месяца Кольцо без меня выжило, то что решат лишние минуток шестьсот?
– А узнать, что тут происходило? Пока ты дрых? Как, желания нет?
– Во-первых не дрых, а лечился, усыплённый вами. Это я так – для прояснения картины напоминаю. А во-вторых, – смирившись с потерей отдыха, он вернулся на место: – Кофе дайте, или чего ещё, бодрящего, – попросил Игорь и сделав глоток горячего напитка, как по волшебству, оказавшемуся на столе, кивнул: – Докладайте, соратники мои верные! Как вы тут без меня жили-могли?
– Плохо, капитан, – заторопился Два-Семь: – Без вас, хозяин, и жили плохо, и совсем ничего не могли.
– Не слушай ты этого подлизу, – прервала корабль Ролаша: – Он сейчас тебе такого наговорит, что хоть в петлю лезь.
– А ты, значит, нет? – Откинувшись на спинку, Игорь поднёс стакан ко рту и только тут заметил, что держит его правой рукой: – Ты мне, значит, правду расскажешь? – Сделав глоток, он осторожно поставил стакан на стол, продолжая удивляться соответствию ощущений естественным.
– Правду и ничего кроме её родимой, – закивала Ролаша: – Но говорить я не буду. Сам увидишь. Два-Семь, давай первый ролик.
Освещение в кают-кампании погасло и перед Игорем, едва не касаясь его ног, разверзлась пустота пространства. Дав зрителю полюбоваться холодным блеском звёзд, камера поплыла вниз, давая красивый вид на обжитую систему красного солнца.
Возникшую у ног человека надпись перевела Ролаша, взявшая на себя роль диктора.
– Система Чуньк-Се. Владения Серого, с тремя белыми крапинками, Великого Крыла. Ценность – средняя.
Ничего выдающегося эта система не представляла и Маслов, лениво окинув взглядом планеты и астероидные поля, меж которыми поблескивали искорки спешивших по своим делам кораблей, потянулся к стакану, висевшему в пустоте – стол, как и остальные детали интерьера, просто пропали из виду.
Камера ещё чуть довернулась и по центру проекции, прямо перед Игорем, появился матово серый, с тремя крупными белыми кружками, шар Станции.
Несколько долгих секунд ничего не происходило – всё так же спокойно ползали по пространству огоньки кораблей, всё так же неторопливо влетали и вылетали они со Станции.
Появившейся вместо букв уюс – маленькая фигурка по-воробьиному подпрыгивая, заскакала по низу экрана беззвучно разевая клюв.
– Просит обратить внимание на Станцию, – пояснила Ролаша, но Игорь и сам уже разобрался в птичьей пантомиме – слишком уж демонстративно диктор топорщил крылья, указывая на серый шар.
Внезапно, нарушая размеренный и мирный уклад, пространство неподалёку от Станции, почернело, хотя, казалось бы – как может темнеть и так чёрная пустота и в этом новом мраке зашевелилось нечто, медленно, словно с трудом, пробиравшееся наружу. Чем был этот непонятный объект Игорю удалось разобрать только когда пространство, корчившееся словно в родовых муках, успокоилось, вытолкнув в реальность системы небольшой серый сгусток.
Камера чуть сдвинулась и перед ним возник неопрятный ком, из поверхности которого торчали, шевелясь, тонкие отростки. Всем своим видом это образование напоминало голову Медузы Горгоны, как её, со змеями вместо волос, любят изображать художники. Вот только эта голова была больна – поверхность, кусочки которой были видны меж стволов отростков то вздувалась тёмными волдырями, то опадала, выбрасывая в пустоту гейзеры белёсой перхоти.
– Гадость какая, – поморщился Игорь, вновь поднимая стакан: – Ролаш? Ну ты это в другое время показать не могла? Я же только поел?!
– Тазик дать? Или перетерпишь? – Заботливо поинтересовалась она, но тут же её тон стал жёстким: – Смотри! Это ты должен увидеть!
Висевший и слабо шевеливший отростками сгусток, встрепенулся, его округлое тело сплющилось, и, словно оттолкнувшись от невидимой стены, он прыгнул вперёд, целясь прямо на Станцию. Вяло покачивавшиеся отростки метнулись вперёд, на глазах вырастая в разы и камера дала крупный план. На излишне чёткой и детальной картинке Игорь слишком хорошо видел всё происходящее.
Вот тупые концы отростков учуяли близость борта Станции. Задрожав от нетерпения они, продолжая рваться к цели, принялись утолщаться, формируя диски присосок и рассыпая вокруг облака светлых спор.
Есть касание!
Человеку на миг показалось, что он явственно услышал влажное хлюпанье, когда присоски впились в светло серый металл. Растекаясь по округлому боку неряшливые пятна вбивали в стыки плит тонкие щупальца и те, вздуваясь буграми от напряжения, принялись выламывать плиты обшивки, стремясь проникнуть внутрь.
Но так просто Станция сдаваться не собиралась!
