По её ровной поверхности, в стороне от присосок, пробежали тонкие линии, разбивая равнину на чёткие квадратики и из образовавшихся щелей выдвинулись башенки точечной защиты – наследие тех грозных времён, когда никто в Кольце не мог чувствовать себя в безопасности.
На наведение ушли доли секунды – увидев огненное кольцо, сомкнувшееся вокруг захваченного врагом плацдарма, Игорь только хмыкнул, считая вопрос решённым.
Текли, показавшиеся необычно долгими секунды.
Не снижая темпа поливали огнём противника турели.
Бесполезно.
Комок, перетекший по вцепившимся в Станцию отросткам как по мосту, замер посреди огненного кольца, никак не реагируя на бешенный огонь. Попадания выжигали его плоть, образуя заполненные тёмным пеплом воронки, разрывы ракет отрывали куски от его тела и те, шаря спешно выпущенными щупальцами в пустоте, летели прочь, но…
Но ничего не помогало – обшивка корпуса продолжала трескаться и расходиться в стороны, не имея сил сдержать натиск существа.
И тогда начался исход.
Вырвавшийся из проёма шлюза поток кораблей рассыпался ярким бисером по черноте пространства. Большая часть искорок не стала искушать судьбу, предпочтя в вспышке гиперперехода покинуть ставшую опасной систему.
Но были и другие.
Смельчаки, решившиеся бросить вызов агрессору, действовали быстро. Почти три десятка огоньков, отделившись от общей массы беглецов, заложили широкую дугу, заходя на серый нарост, безобразным горбом, вспухшим над Станцией. Оказавшись прямо над ним корабли, выстроившись ударным клином, рванулись вниз, намереваясь огнём из всех стволов разметать, испепелить противника.
– Строй Разящего Когтя, – отрывисто пояснила Ролаша, как и Игорь не отрывавшая глаз от происходящего на экране: – Для концентрации огня по крупной цели.
Поначалу, первые несколько секунд, удача была на их стороне. Ком, не ожидавший нападения с тыла, разлетался на куски, не смея противиться огню кораблей. В его центре образовалась глубокая дыра и камера, заботливо сменившая ракурс, продемонстрировала зрителям широкую дыру с видневшимися, кое-где, оплавленными и словно изъеденными кислотой, конструкциями.
Но удача весьма ветреная дама, капризы которой предугадать нельзя. Вот и сейчас её переменчивый характер сыграл с пилотами дурную шутку.
Дырявый холм, словно опомнившись, или заприметив новую добычу, взметнул вверх лес тонких рук, принявшихся ловить выходившие из пике корабли. Желая влить в цель как можно больше огня, пилоты лежали на боевом курсе до последнего, оставляя себе крайний минимум для маневра. Эта тактика, позволившая им только что пробить насквозь тело нароста, сейчас работала против них.
Бросок белых нитей и не менее половины машин, угодивших в их переплетения, задёргались, словно влипшие в паутину мухи. Напрасно сумевшие увернуться корабли пытались помочь своим товарищам. Стоило им только отстрелить один пучок, как на его месте тотчас возникал новый, более толстый и крепкий чем прежний, с удвоенной силой принимавшийся тащить добычу в жадно трепетавшую воронку, раскрывшуюся на теле нароста. Такого конца пилоты не хотели и над поверхностью Станции стали вспухать разрывы взорванных кораблей.
– Согласен, – кивнул Игорь, наблюдая как десятки ярких шаров выжигают в пыль присосавшееся к Станции создание: – Уж лучше так, чем быть заживо переваренным. Трагично, не спорю, – перевёл он взгляд с экрана на напряжённо застывшую Ролашу: – Но, как я понимаю, победа? Пусть и купленная такой ценой? – Махнул он рукой в сторону дырявого и покрытого пятнами копоти бока Станции: – Сожгли супостата?
– Он не ест органику, – дёрнула головой Ролаша: – Но оказаться в пустоте голым, – она нервно передёрнула плечами: – Два-Семь. Ролик один, часть два. Запускай.
Теперь перед Игорем появился хорошо ему знакомый интерьер Станции. Камера беспристрастно фиксировала беспорядок, оставленный обитателями, захваченными внезапной атакой и неизбежной паникой. Дав зрителю проникнуться картиной разгрома, камера повернулась к стене и, добавив чёткости картинке, продемонстрировала возмутителя спокойствия.
Из пролома в стене, выворачивая деревянные панели декоративной обшивки на Игоря надвигалась пузырчатая масса. Желто серая, похожая на тесто, она неспешно затапливала собой помещение, выдавливая на свою спину пузыри газа и признанные несъедобными предметы. Так, перед ним промелькнули обрывки тряпок, куски всё тех же декоративных панелей и, от удивления он едва не вскрикнул – растения.
Те самые, создававшие зелёный лабиринт у кольца местного портала, сейчас они плыли на верхушке пузырящейся массы, стыдливо пряча обнажённые корни – земля, вместе с горшками, была бесследно поглощена вторгшимся сюда созданием.
Справа что-то вспыхнуло, и камера немедленно развернулась, ловя произошедшее в кадр.
Стоявший в пол-оборота к ним уюс был стар.
Поблекшие перья, истёртый клюв, всё это Игорь успел разглядеть за те несколько секунд, что старик был в центре экрана. Но вот он качнулся, готовясь сделать шаг, и камера послушно отдалилась, позволяя окинуть взглядом большую часть его фигуры.
Птица была не просто стара – перед человеком, памятником героизму своей расы, возвышался ветеран множества войн. Бледная культя крыла, покрытая редкими островками седого пуха, шрам, розовым зигзагом рубивший пустую глазницу, сомнений не было – здесь, на пути вторжения, встал ветеран не одного десятка конфликтов. И сдаваться без боя этот боец не собирался. На его груди, притянутый ремнями к телу, матовым металлом блестела небольшая коробочка с толстым и коротким стволом по центру. Миг, и она, сверкнув частыми вспышками, выпустила в своего бесформенного противника короткую очередь, оставившую на его теле крупные пятна ожогов, на несколько секунд остановив продвижение комка.
Пользуясь передышкой птица что-то прокаркала, дёрнув клювом себе за спину и камера вновь сменила положение, показывая адресата его речи.
Там, за его спиной, торопливым ручейком, бежали к лестнице, ведущей на посадочную палубу, птенцы.
Взрослых особей подле них не было, и дети, остававшиеся без присмотра, не очень-то и спешили покинуть ставшее опасным местом. Они толкались, останавливались, глазея на приближавшуюся массу, подпрыгивали на месте, словом вели себя, как и положено мелким несмышлёнышам. Окрик вставшего на их защиту ветерана, слабо подействовал на расшалившихся малышей.
Отскочив на пару шагов они принялись дразнить его высовывая розовые язычки из широко разинутых клювиков, а один, не иначе как бывший заводилой и авторитетом и вовсе принялся высмеивать старика, утрированно неуклюже повторяя его движения. Он то топтался на месте, прижав одно крыло к телу и суматошно размахивая вторым, то что-то чирикал, прикрывая глаз крылом. Апофеозом этого шоу стало хромое ковыляние, весьма сходное своим раскачиванием и рывками, с движениями их защитника.
Конец представлению положило появление пары взрослых, которые не скупясь принялись клевать и пинать разошедшуюся мелочь.
