– Невиданное единение людей, – немедленно ворвался в комнатку отдыха воспитателей восторженный голос дикторши: – Все, собравшиеся в этот час на Садовом кольце, славят Богородицу, обращая свои молитвы к Её Звезде, воссиявшей на нашем небосклоне около месяца назад. Нам передают, – она на миг смолкла, и продолжила, когда вид площади сменился чередой фотографий московских улиц и дворов: – Что по всему городу люди выходят на улицы, спеша высказать свою любовь Ей!
Картина сменилась и теперь на экране показалось помещение храма, битком набитого народом.
– Желанию служить Ей, – продолжила дикторша, чей голос просто звенел от восторга: – Полны все! Вы видите, как первые люди нашей страны, охваченные любовью, молятся рядом с простыми гражданами, спеша воздать славу нашей госпоже! – Камера чуть надвинулась и Анна, узнав первые лица страны, стоявшие на коленях и часто крестящиеся, фыркнула, нашаривая на пульте кнопку отключения.
– Видела бы ваша Богородица мою ведомость, – проворчала она, отыскивая взглядом звёздочку: – А ещё лучше, чтобы эти, – мотнула она головой в сторону экрана: – Вот тогда…
Звезда, ровно мерцавшая посреди ясного неба, вдруг моргнула, словно услыхав её слова и в следующую секунду, сознание Анны, наполнило умиротворение и спокойствие.
– И чего это я? – Не отрывая глаз от звезды и крестясь, протянула она: – Ведь что? Деньги есть, грядки тоже. Вот курочек заведём, Васенька, сыночек, поможет – не всё же ему в школе штаны просиживать? Толку-то от этих знаний, когда жрать нечего. Ну да ничего – картошка есть – выживем. Ну а что денег мало, так не страшно это. Не были богатеями и не будем. А там, глядишь и Богородица, дева чистая, поможет. Помолимся ей, а она и приметит нас. Она поможет, она всем помогает – только молиться искренне надо, от сердца. Вот президент – ну на что умный, так молится же. Не побрезговал – со всеми нами, простыми людьми, поклоны бьёт. А раз он так делает, то и нам нужно, он-то чай, поумнее нас будет. Да, светлая? Да, непорочная?
Сложив руки перед собой она с надеждой смотрела на звёздочку, рассыпавшую по небосклону полные любви тонкие лучики.
Виктор Ветров, мерчендайзер магазина спортивной одежды.
Санкт Петербург.
Автобуса не было уже около двадцати минут и Виктор, уже конкретно продрогший на пронизывающем ветру, уже заходил на третий круг, ругая задержавшегося водителя.
Питер, куда его семья переехала несколько лет назад, он так и не полюбил, не сумев акклиматизироваться после тёплых вод Чёрного моря, где его отец, кадровый военный, тянул лямку в бригаде РЭБ, охранявшей южные границы страны. Там, по сравнению с промозглым Питером был рай и никакие прелести Культурной Столицы страны не могли изменить его отношения к новому месту жительства.
С трудом сдерживаясь, чтобы не застучать зубами, Виктор по плотнее запахнул куртку и с завистью покосился на коренных петербуржцев, которые, как ему казалось, были все напрочь промороженными личностями, привычно не обращавшими внимания на холодную водяную взвесь, швыряемую им в лицо капризным балтийским ветерком.
Поёжившись, он, помня уроки отца, сжался и, продержав мышцы в напряжении несколько долгих секунд, расслабился, позволяя крови усилить ток по порядком озябшему телу. На пару минут этого упражнения должно было хватить, а там и автобус подъедет.
Ведь должен же он появиться! Должен, если только…
Если только водитель, злостно пренебрегая своими обязанностями, не остановился за углом, где располагалась пончиковая, предлагавшая своим посетителям посыпанные сахарной пудрой пончики, горячий, прямо-таки раскалённый чай, или кофе.
Чувствуя, как холод вновь начинает пробирать его до костей, Виктор вновь сжался, и мысленно представив себе пончиковую, зло ощерился, будучи совершенно уверенным, что водитель именно там и сидит, наслаждаясь теплом и свежей выпечкой. А куда ему спешить? Не ради же пассажиров? Что ему до них – своё брюхо важнее!
Автобус, наконец, появился, вывернув из-за угла и Виктор, мстительно прищурившись, двинулся к началу остановки, желай зайти через переднюю дверь. Будучи уверенным, что водитель провёл последние минуты перед своим появлением в пончиковой, он был уверен, что стоит ему только взглянуть на его лицо, как все улики, указывающие на непрофессионализм и пренебрежение к нуждам пассажиров, предстанут перед его глазами – будь то следы сахарной пудры на щеках или излишняя краснота, свидетельствующая о нескольких стаканах горячего чая, принятых им, пока он, он – гражданин и налогоплательщик, мёрз на промозглом Питерском ветру. А тогда… О да, тогда месть будет страшна! Прежде всего – фото преступника с перепачканной пудрой и жиром мордой. После – номер машины и всё это, детально и красочно расписав произошедшее – в департамент транспорта! Уж он добьётся справедливости! Ишь чего себе позволяют – чаи гонять, пока…
Однако, то, что произошло следом, заставило его мигом выбросить сладкие мысли о мести из головы. Чуть притормозив, водила высунулся из своего окна и не просто так – появившееся в его руке белое знамя, с полотнища которого на Виктора взглянула Богородица, затрепетал на ветру, загоняя продрогшего и опаздывавшего на работу мерчендайзера в ступор.
Нет, увиденный им образ был ему знаком – подобные изображение плотно оккупировали телеканалы, появляясь на экранах куда как чаще первых лиц страны. Даже интернет, считавшейся Виктором подобием свободной гавани, не смог избежать подобной напасти – все топовые блогеры только и занимались тем, что наперебой спорили, расписывая яркими красками чудеса и изобилие, которое вот-вот прольётся на головы Россиян, стоит только Ей, ступить на многострадальную землю этой страны и кары, которыми Она поразит отказавших принять Её. Поначалу эти схватки Виктора веселили, но позже, когда все – и согласные, и несогласные сплелись в один, славящий Богородицу хор, он решительно вычеркнул из своего листа всех топовых, предпочтя им узкоспециализированных блогеров, рассказывавших со своих страниц про технические новинки и публиковавших забавные ролики со смешными фотографиями.
Из ступора его вывел старичок, самого что ни на есть благообразного вида – типичный Питерский интеллигент в заношенном плаще, шляпе, чья лента которой видала лучшие дни, потрёпанных, но тщательно отглаженных брюках и с непременными атрибутами культурного человека – круглыми очками и седой бородой клинышком.
– Что же вы, молодой человек, – всплеснул он руками, и чуть отойдя в сторону, поклонился, указал Виктору на вход в автобус: – Покорнейше прошу вас взойти в сей аппарат. И не спорьте, – видя, что парень колеблется взял его за локоть дедок: – Мне уже спешить некуда, это вам – молодым поспешать пристало.
– Как скажете, – изобразив неловкий поклон, к такой манере общения он привычен не был, Виктор заскочил в автобус и немедленно развернулся, протягивая руку старику в желании оказать помощь.
– Это, кхе-кхе, излишне, мой юный друг, – на удивление бодро заскочивший внутрь дед рассыпался коротким смешком: – Я, знаете ли, ещё не настолько дряхл, чтобы не иметь сил на подобное. Особенно! – Он гордо задрал бородёнку: – В эти дни! Да-с! Её пришествие даёт силы всем нам! Да, господа? – Развернувшись к остальным пассажирам, обвёл он их требовательным взглядом: – В эти славные дни, когда сама Богоматерь возвращается в Дом свой! Дождалась Святая Русь славных дней своих! Вот вы, – крутанувшись на месте, дед указал пальцем на Виктора: – Вы-с, молодой человек, вы знаете, что Русь наша есть не что иное как Дом Богородицы?!
