Ещё несколько секунд ожидания – замершим по всей планете людям они показались бесконечными, и в середине вагона открылся, прорезавшись в корпусе люк, из которого на землю спустился короткий, в две ступеньки трап. Миг и человечество взорвалось восторженными воплями – появившейся в черноте прохода тонкий светлый силуэт не мог принадлежать кому-либо, кроме как Ей!
Восторг.
Непередаваемый восторг и чувство единения, охватившее всех людей на планете было невозможно передать словами. И зрители у экранов и присутствовавшие здесь, на площадке, рыдали от счастья, не скрывая своих чувств и пытаясь выдавить сквозь слёзы слова любви, которые Она непременно должна услышать. Не избежали общих чувств и лидеры стран. Идя к Ролаше, отошедшей от корабля всего на несколько шагов, они вытирали слёзы радости, напрочь позабыв про свою значимость и протокольный порядок.
Президент России, сумевший первым преодолеть наплыв чувств, что вызвало у Богини одобрительную улыбку, вышел вперёд, растолкав сбившихся в толпу лидеров прочих стран и уже был готов начать подготовленную речь, как вдруг замер, с ужасом осознавая, что все заученные тексты разом вылетели из головы, оставив после себя лишь несвязные и полные пустого и ненужного сейчас пафоса, обрывки.
Замерли все – люди на трибунах, у экранов – все ждали его слов, приветственной речи, должной стать мостом между Матерью, вернувшейся домой со звёзд и человечеством, которого олицетворял замерший перед ней человек.
Секунды текли, но проклятый текст так и не всплывал в памяти. Понимая, что дальше медлить нельзя, Президент, приняв решение, сделал то, о чём просило, криком крича в его груди сердце – он просто упал на колени и, широко разведя руки в стороны, поклонился, а когда его спина выпрямилась, то его губы, ощущая позабытый с детства солёный вкус слёз, выдавили короткие слова, немедленно услышанные и разнесённые по планете чуткими микрофонами:
– Здравствуй, мама! Наконец-то ты вернулась!
Маслов, выбравшейся из катера, бывшем на борту Савфа – Бога-киборга, на корабле которого они вернулись из микромира, замер, стоило только лучам Солнца коснуться его глаз.
Он был дома!
Путешествие, начавшееся с тяжёлого ранения на далёкой планете и проведшее его через приключения на планетах Кольцевого Скопления, закончилось, вернув его в родной мир. Несколько секунд Игорь просто наслаждался игрой Солнечных лучей на лице и вдыхая такой сладкий воздух Земли. Сейчас, в эти первые секунды возвращения, ему было плевать и на Ролашу, Богиню Жизни, оказавшуюся его напарницей в том скоплении, и на Савфа – Бога-киборга, к которому они прорвались, преодолев массу приключений и опасностей, встретившихся им на дороге в Центр того странного мира. Скинуть с себя эти дурацкие, ниспадавшие волнами одежды, отбросить в сторону изукрашенный шест – знак Первого Слуги и броситься в траву, чьи стебли, порядком выцветшие на жарком Земном солнце, так заманчиво колыхались в какой-то сотне шагов.
Упасть.
Упасть в траву, покататься по ней визжащим от наслаждения щенком, а затем, перевернувшись на спину, замереть, любуясь глубиной синего неба.
Неподвижно лежать, лежать, пока не начнёт ныть непривычная к долгому покою спина. Лежать, наслаждаясь болью, а затем, чуть повернувшись на бок, сорвать травинку и, засунув её в рот, грызть, наполняя себя вкусом Дома.
Он бы стоял и дальше, как Савф, проявившийся в эфире, не кашлянул, привлекая его внимание и, одновременно, возвращая к реальности.
– Иг, – голос киборга раздался в его голове, транслируемый имплантом, внедрённым в кость черепа за ухом: – Я понимаю – тебя переполняет радость оказаться дома и всё такое. Но прошу – соберись. Не гоже Ролаше одной перед туземцами стоять.
Не обращая внимания на столь непочтительное отношение к лидерам родной планеты и понимая, что для Савфа они и вправду мало чем отличаются от едва вылезших из пещер дикарей, Игорь тихонько вздохнул, отрешаясь от красот Земли.
Перехватить шест наперевес, нахмурить брови и, склонив тело вперёд, броситься к Богине, которую, не успей он вовремя, вполне могут затоптать, обезумевшие от счастья Её обретения, люди.
Он успел вовремя.
Лидеры стран, готовые потерять последние искры разума, ползли на коленях, протягивая к Ролаше руки и бормоча что-то восторженно неразборчивое.
Ловко вклинившись между ними и чуть подавшейся назад, замершей словно в оторопи, Богине, Игорь крутанул шестом, рождая в воздухе сверкнувший серебром призрачный щит. Одновременно, и этого не увидел никто, он чуть прижал пальцем один из завитков, украшавших его оружие. Тихонько щёлкнув, тот поддался его нажиму и чуть-чуть, самую малость, сдвинулся вперёд, активируя сложную электронную начинку.
– Ты! – Конец шеста нацелился в грудь крупного, с пышной светлой шевелюрой человека, только что нагло и сильно оттолкнувшего прочь менее габаритных лидеров прочих стран:
– Назад! Не оскорбляй Её непочтением!
В глазах президента заокеанской державы, претендовавшей на мировое господство, проскочило непонимание, секундой спустя сменившееся сначала пониманием произошедшего, а затем и стыдом от осознания только что совершенного им прямо перед Богиней. Мучительно застонав он вскочил на ноги одновременно покрываясь красными пятнами стыда и, совсем как школьник, попытался спрятаться за спинами остальных правителей, пытавшихся встать на ноги, медленно приходя в себя.
Мысленно кивнув – электроника шеста работала как надо, Маслов, обведя всех стоявших перед ним тяжёлым взглядом, отступил за спину Ролаши, где и замер, продолжая тщательно отыгрывать свою роль.
– Ну что вы, дети мои, – послав всем обворожительную улыбку, Богоматерь развела руки, словно желая обнять прятавших от неё глаза президентов и премьеров: – Не стоит бояться, или гневаться на Слугу моего. Он, памятуя о тяжёлой судьбе Сына нашего, всего лишь усердно исполняет свой долг.
Ролаша сделала паузу, позволяя всем оценить замершую как статую фигуру своего Слуги, складчатое одеяние которого наводило на мысли об апостолах, бывших при Её Сыне, и продолжила, переключая внимание на себя.
– Верю я, что здесь, в Доме моём, нет для меня опасности. Что же до дел прошлого, то я уже простила всех вас. И тех, чей народ предал дитя моё, – она бросила короткий взгляд на премьер-министра Израиля, который, проклиная свои усилия оказаться в первых рядах, немедленно захотел испариться:
– И тех, чьи воины, исполняя неправедный приказ, предали Сына нашего страшной смерти.
Теперь пришло время залиться краской лидеру Италии, который, невольно уподобившись обесчещенному самураю был готов немедленно вскрыть себе живот, спасая себя от позора.
– Всё это в прошлом, дети мои, – продолжила Ролаша и Игорь, хорошо знавший её речь – на борту корабля Савфа они не один десяток раз разыгрывали сцену встречи, перестал вслушиваться в слова, позволив себе пробежать по предшествовавшим их возвращению событиям.
