– Первый из Первых?! – Проводив взглядом удалявшегося в сопровождении лейтенанта и двух автоматчиков, царя, покачал головой Змеев: – Маслов – и Первый воин! Не иначе, в лесу что-то крупное сдохло.
– Динозавр. Сдох. Говорю, как очевидец. – Чум, безуспешно пытавшийся привести гребень своего шлема в порядок, весело рассмеялся: – Видели мы динозавров, товарищ начальник. Однако, страшные твари! Если бы не он, – Чум кивнул в сторону Игоря: – Всем бы карачун-ага пришёл бы.
– Через пол часа. Поняли? – Отойдя в сторону, Змеев показал рукой на вход в карантинную палатку: – Быстро. Переоделись в нормальное, сдали награб… эээ… трофеи, душ – и ко мне. Жду! – Выразительно покосившись на часы, он постучал пальцем по циферблату: – Очень жду!
За время их рассказа, генерал успел сделать много дел.
Была полностью выкурена пачка сигарет. Дважды был далеко послан дежурный лейтенант, прибывший на сигнал сработавших датчиков задымления. Правда второй его визит был донельзя кратким. Просунув голову в щель приоткрытой двери и увидев летящую в него бутылку воды, он предпочёл испариться, не рискуя более быть причиной гнева командира Базы.
– Ну вы и наворотили дел, – швырнув смятой пачкой в плакат "Курить запрещено", Змеев, вытащив из стола ещё одну, принялся её распечатывать, прокручивая в голове услышанное: – Наворотили… – Выпустив струю дыма прямо в датчик пожарной безопасности, он удовлетворённо хмыкнул в ответ на обиженный писк сенсора.
– И что теперь делать будем? – Взгляд генерала прошёлся по команде Благоволина: – Молчите? Вы хоть понимаете – во что нас втравили? Нас, я имею в виду – всю планету?! Я уже прямо вижу, – он выразительно посмотрел на дверь: – Что она откроется и на пороге появится Красс. С ультиматумом! И, знаете, если он потребует мне пройтись по их главной улице голым, жонглируя вашими головами… То как вы думаете – что я сделаю в первую очередь?
– Эээ… – Чум почесал лоб: – Дадите ему в морду?
– Ответ неверный! – Генеральский кулак грохнул об стол: – В цирковое побегу. В училище – молить, чтобы побыстрее жонглировать научили.
Раздавшийся стук – кто-то осторожно случал в дверь, заставил его вздрогнуть, и генерал полез в карман за платком.
Сток повторился.
– Войдите, – вытирая лоб, произнёс Змеев охрипшим голосом: – Да. Войдите.
– Разрешите? – В приоткрывшуюся щель высунулась голова дежурного лейтенанта. Убедившись, что в него ничего не летит, он, явно осмелев, распахнул дверь и зашёл внутрь.
– Товарищ генерал-лейтенант! – Приложив руку к фуражке, начал он уставным тоном: – Разрешите сообщить? К вам посетитель. Впустить?
– Кто? – Тихо, практически шепотом, произнёс Змеев, садясь на стул и массируя рукой сердце.
– Развели бюрократию! С дороги! – Оттерев плечом лейтенанта, в помещение ворвался, по-другому и не скажешь, Карась. Взлохмаченный и красный, он подлетел к столу и, не отвечая на приветственные возгласы, хлопнул кулаком по многострадальной столешнице: – Вы что?! С ума сошли! Вы что себе позволяете?!
Лейтенант, только что бывший у двери, испарился, не желая быть свидетелем начальственного гнева.
– Карась… – Фууххх… Это ты! – Выдохнув, на лице генерала читалось немалое облегчение, потянулся к бутылке с минералкой: – Не шуми. Водички вот, – наполнив наполовину свой стакан, он протянул бутылку ему: – Попей. Остынь и поговорим. Ты так кричишь, будто война началась.
– И началась! – Сделав несколько глотков, он поставил её на стол и, усевшись, энергично потёр руками лицо: – Извините, товарищ генерал-лейтенант, – продолжил он минуту спустя более спокойным тоном: – Сорвался. Но и вы хороши – если решили Империи войну объявить, то чего не предупредили? Я не спрашиваю – зачем? Вам виднее, но Спираль вполне могла сообщение прислать!
– Погоди-погоди, – лицо Змеева начала заливать бледность: – Какая война? С Империей?! Ты о чём? Мы ничего… – Осёкшись, он перевёл взгляд на притихшую команду Благоволина: – Так… Доигрались. – Замолчав, он принялся выстукивать пальцами по столу ритм военного марша.
– Ты. – Оторвавшись от стола, указательный палец нацелился на Карася: – Рассказывай.
– Да мне особо-то и нечего, – принялся он крутить меж ладоней бутылку: – Был в секторе 547-16-Гамма. Это, если на диск галактики сверху смотреть, – пояснил он: – От Земли назад, через рукав и левее. Ничейное пространство – до границы с Империей около тридцати световых лет. Задание – обследовать пространство пятнадцати систем. Цель – картографирование и поиск следов боёв той Войны. Судя по архивам – в тех краях тоже дрались, но не так ожесточённо, как на границе Слуг и Претории. Вот и появилась мысль – если там не столь сильно рубились – может чего и осталось? Полезного. Сразу скажу – предположение оказалось верным.
– Что нашёл? – Вытащив очередную сигарету, принялся разминать её в пальцах Змеев.
– Крейсер, вернее его кормовую часть, – принялся загибать пальцы Карась: – Линкор. Решето, а не линкор, но тетрарх Ренегата утверждает, что движки и основные энергосистемы пострадали мало. Ну и по мелочи – орудийные башни, двигатели – разной степени целостности. Много там разного валяется… – Откинувшись на кресле, он сделал глоток воды и, глядя в пространство, начал рассказывать.
Система, ставшая много тысяч лет назад полем боя, оказалось восьмой в череде посещённых Карасём. Вокруг желтого карлика, очень напоминавшим земное Солнце, вращались четыре планеты. Первые две представляли выжженные жаром близкого светила, мёртвые планетоиды. Четвёртая – покрытый льдом шар, расположился слишком далеко, чтобы на нём была возможно хоть какая-то жизнь и только третья планета представляла интерес для Карася. Согласно архивным данным, именно на ней, в те давние времена, Слуги организовали свою колонию. Мир назывался Машаэль и был знаменит тем, что именно на нём зародилась и разошлась среди расы Слуг традиция решения споров в бескровных поединках.
Здесь, в просторных и светлых залах ученики осваивали мастерство риторики, фехтуя ритуальными копьями и посохами. В быстрые воды рек этой планеты они заходили по шею, полируя в своенравной и холодной среде выпады и остроту реплик. Покрытые снегом со льдом высокие пики гор, разреженный воздух, учили будущих ораторов экономить силы, кратко и доходчиво выражая свои мысли. Всё, даже цветущие поля, деревья и переплетённые кусты – всё здесь было обращено одной цели. Яркие цветы добавляли красок к речам, деревья – стройность аргументам, а кустарник, своими хитрыми изгибами ветвей – запутанность излагаемых фактов.
Не являясь ни военной целью, ни логистическим пунктом, Машаэль был занозой, больно терзавшей плоть Претории. Прямолинейной Империи было тяжело тягаться с выпускниками этой школы, многократно загонявшими лучших Преторианских дипломатов в угол своими изысканными построениями. Попытки же имперцев воспитать что-то подобное, раз за разом оканчивались крахом, вызывая неприкрытое веселье у свидетелей подобных противостояний. Доходило до того, что независимые комики, уже не стесняясь, разыгрывали репризы, неизменно начинавшиеся как: – «Встретил преторианский оратор (смех зрителей)….».
