– Мне? Представляться? – Встав, мастер поправил съехавшую на глаза чалму: – Да меня все знают.
– Нас тоже. Имя! – Вытянув палец, Чум хотел было ткнуть его в грудь, но вид давно не мытого тела, вкупе с волной не соответствующего виду, запаха, заставил его передумать: – Твоё имя?
– Мастер Шориш, высокий господин. – Обозначив поклон, он снова сел на пол: – Довольны?
– Послушайте, мастер Шориш, – Благоволин, сунув руку в сумку Доси, испытующе посмотрел на него: – Я вижу, вы серьёзный человек.
– Не без этого, – кивнул тот: – Работа, сами понимаете, такая. Все спешат, всем срочно, а о порядке подумать? С кого спрос будет? С Шориша, – он ткнул себя пальцем в грудь: – Так что, высокие господа, – он снова повёл рукой: – Давайте не будем нарушать правила.
– Нарушать? Кто говорит о нарушениях? – Искреннему удивлению капитана не было границ: – Он? Он говорит? – Появившейся в его руке банан, нацелился на Чума: – Или он? – Появившийся в другой руке длинный парниковый огурец, навёлся своим кончиком, где виднелся чудом сохранившейся желтый цветок, на Маслова.
– А может я? – сложив плоды в одну руку, капитан наклонился над своей сумкой и, спустя несколько секунд, выпрямился, держа в руке начавшую покрываться испариной, бутылочку с прозрачной жидкостью.
– Я говорил? – Постучал он пробкой себе в грудь.
– Вы не говорили, высокий, – не отрывая взгляда от бутылочки, закивал Шориш.
– Нет? Точно нет? – Благоволин приподнял ставшую совсем мокрой бутылочку на уровень глаз: – Вода. Оттуда, – последовал кивок себе за спину: – Минеральная. Природной газации. Холодненькая. Такую пить, – он зажмурился, предвкушая удовольствие: – Сплошное наслаждение.
– Назовите имена, – с трудом отведя взгляд, вызвал экран мастер.
– Вот имена, сюда смотри, – покачал руками, полными даров другой галактики, капитан: – Мне кажется, серьёзному человеку, если он, конечно, серьёзно, по-настоящему, серьёзен, этого более чем достаточно. Вы как думаете, мастер Щориш?
– Вас четверо, а имён я вижу только три, – упрямо дёрнулась замотанная тряпкой голова.
– По-моему, – поднялся на ноги Маслов: – Три – лучше, чем ничего.
– По-моему, тоже, – засунув большие пальцы за пояс, качнулся взад-вперёд Чум: – Мы и сами всё это употребить можем, – протянул он руку к банану.
– Хорошо, – погасив экран, поднялся на ноги мастер: – Три, так три. Я этого, – махнул он рукой в сторону продолжавшего раскачиваться Чума: – Контейнером из-под отходов запишу. Пустым, разумеется. Идите, – Взмах руки и клетка, окружавшая их, пропала, растворившись в воздухе.
– Меня? Ящиком из-под дер…
– Спасибо, мастер Шориш, – сунув ему в руки плоды и бутылочку, мастер немедленно принялся слизывать воду с её поверхности, Благоволин, подхватив под руку продолжавшего возмущаться Чума, быстрым шагом двинулся с платформы.
Оглянувшись от поворота, Игорь увидел, как мастер, имея на лице самое блаженное выражение, медленно жевал банан вместе со шкуркой, держа перед глазами заветную бутылочку минеральной воды.
– Коррупция, кругом одно ворьё! – Полный возмущения Чум, двигался по грубо прорубленному в скала коридору: – Это же надо! На Астерии – дай, сюда прилетели – дай! Вот! – Остановившись, он показал на стену, где свисали, закреплённые на шпильках, лампы, горевшие через одну-две: – Видите? – Он показал на неработавшие светильники: – Уверен, исправные они на сторону загнали.
– Да ладно тебе, – Дося поправила на плече полупустую сумку: – Можно подумать, ты в первый раз взятку даёшь.
– Не в первый, но ассенизаторской цистерной, меня ещё ни разу не называли.
– Всё когда-то случается, капитан, – повернулась она к Благоволину: – Как я помню план города, то вон та дверь, – кивнула девушка в сторону видневшихся впереди решётчатых ворот: – Это наш лифт.
– Тоже так думаю, – кивнул капитан: – Нам надо будет спуститься на семьсот метров – там апартаменты Первого.
– Глубоко зарылся, – Чум, всё ещё сохраняя недовольное выражение лица, перекинул свою сумку из руки в руку.
– Так радиация же, – Игорь ткнул пальцем в каменный свод: – Здесь же как? Чем глубже, тем престижнее и безопаснее. На нашем уровне, – он обвёл пространство вокруг себя: – Практически на поверхности, живут самые-самые из низших. Неудачники, лентяи и прочие. Те, кто не смог подняться …эээ спуститься по социальной лестнице.
– То есть – дно? – Прищурился Чум, в очередной раз меняя руки: – Это, типа, круто? Поздравляю – вы днище!
– Ну да, – закивал Маслов: – Самое дно, значит рядом с Первым.
– А, если дно пробито?
– Это как у нас говорят – святее Папы Римского. Но я думаю, – Игорь посмотрел на Благоволина: – Нам лучше помалкивать. Мы же только принципы, основы их ментальности знаем, а нюансы языка, речевые обороты, общепринятые сокращение, да шутки, в конце концов – мы же этого не знаем.
– А выдаём себя за местных, – чуть прикусил губу капитан: – Да, так запалиться легко можно.
– Именно. Вот вы только что сказали – запалиться. Нам понятно. А местным? Как они поймут? Истлана, на Астерии, помните? Через три года ему пятьдесят один будет. Как он сказал? Растворюсь в пламени?
– Понимаю…
– Эй, народ, – не оборачиваясь, Дося помахала рукой, подзывая всех к себе: – Там кто-то есть, – показала она на полутёмный коридор, отходивший в сторону от основного: – Я движение видела.
– Где? – Опустив сумку на пол, Чум сделал пару шагов вперёд, присматриваясь: – Может тебе показалось?
– Точно видела. Тень. Или две. Поперёк коридора метнулись и пропали. Небольшие, примерно по пояс, – провела она ладонью на уровне живота.
– Да нет тут ничего, – сделав пару шагов вперёд, он выпрямился и махнул рукой: – Тебе показалось. Пошли дальше, показалось те…, – сделав шаг, он вдруг взмахнул руками, теряя равновесие, качнулся, опять взмахнул, цепляясь за воздух и рухнул на спину, словно под его ногой оказался, так не вовремя попавший туда камушек.
Уже почти коснувшись спиной пола, Чум вдруг сложился вдвое, сгруппировался и прежде чем наблюдавшие за ним товарищи успели вскрикнуть, переживая за него, кувыркнулся назад, прямо в темноту коридора.
Возня, приглушенный вскрик – не прошло и пары секунд, как он выпрямился, держа в каждой руке по отчаянно барахтавшемуся человечку, всю одежду которых составляли длиннополые рваные и грязные, рубахи.
– Вот они, Дось, – не обращая внимание на сопротивление пленников, Чум вытащил их на свет: – Я их сразу приметил, – встряхнув добычу, жертвы обречённо повисли в его руках, он поставил их на ноги: – Думали от меня спрятаться. Ха! Наивные!
– Да это же дети! – Подскочив к ним, Дося плюхнулась на колени и вытащив из кармашка пояса пачку влажных салфеток принялась протирать чумазые мордашки: – Чум!
