Деятельность же боливийской делегации в Пунта-дель-Эсте Че оценивал следующим образом: «Если не говорить о плане кубинской делегации, то из всех делегаций именно боливийская представила наиболее конкретный экономический план и, в общем, занимала довольно положительную позицию. На специфическом языке, языке лицемерия, который употребляется на подобного рода сессиях, боливийских представителей называли “двоюродными братьями” Кубы»281.
Че вновь проявил интерес к Боливии — стране, которой было суждено стать его могилой.
Столь же умеренным и конкретным было выступление Че и на заключительном заседании конференции 16 августа 1961 года. Он так вспоминал об этом:
«На последнем пленарном заседании конференции кубинская делегация воздержалась от голосования по всем выработанным документам и выступила с объяснением своей позиции. Мы объяснили, что Куба не согласна ни с “денежной” политикой, ни с принципом свободного предпринимательства, ни с тем, что в окончательных документах нет слов, осуждающих виновников наших несчастий — империалистические монополии, нет осуждения агрессии. Кроме того, на все вопросы нашей делегации, может ли Куба принимать участие или нет в “Союзе ради прогресса”, ответом было молчание, которое мы истолковываем как отрицательный ответ. Вполне понятно, что мы не могли участвовать в союзе, который ничего не дает для нашего народа».
16 августа 1961 года Че говорил: «…настало время уточнить, что же конкретно принесет “десятилетие демократического прогресса”
[171], выяснилось, что при предполагаемом чистом годовом приросте в 2,5 процента на душу населения мы только через сто лет придем к нынешнему уровню жизни в Соединенных Штатах — уровню, бесспорно, высокому, но не столь уж недостижимому, и цели, не столь уж вдохновляющей. И еще одно (не претендуя при этом на строгую научность расчета): если сохранятся нынешние пропорции развития различных групп стран, ста слаборазвитым странам потребовалось бы 500 лет, чтобы сравняться в доходах на душу населения со странами развитыми…
“Союз ради прогресса” — это попытка найти решение в рамках экономического империализма. Мы считаем, что в таких условиях “Союз ради прогресса” провалится. Я не хочу никого обидеть, но позволю себе усомниться в том, что в ближайшие годы мы действительно будем располагать двадцатью миллиардами долларов»282.
Прогноз Че оказался точным. Американцы не помогали — максимум, давали в долг, и к 80-м годам XX века Латинская Америка оказалась регионом с самой большой внешней задолженностью в мире.
Но американцы к помощи и не стремились — истинной целью «Союза ради прогресса» была изоляция Кубы в Западном полушарии, и после конференции в Пунта-дель-Эсте США усилили давление на все латиноамериканские страны, чтобы заставить их разорвать дипломатические отношения с Гаваной.
Визит в Уругвай дал Че желанную возможность еще раз увидеться с семьей и едва не приблизил смерть команданте на несколько лет.
Все родственники — отец, мать, братья Роберто и Хуан Мартин, сестры Анна Мария и Селия и любимая тетя Беатрис — приехали в Уругвай, чтобы увидеться со своим Тэтэ, ставшим мировой величиной.
Че долго беседовал со своим младшим восемнадцатилетним братом Хуаном Мартином, который под влиянием знаменитого брата еще раньше увлекся марксистской литературой. Без особого энтузиазма Хуан Мартин изучал в университете журналистику, но грезил революцией. Че предложил брату перебраться на Кубу и продолжить обучение там, чтобы иметь возможность не только говорить о революции, но и делать ее своими руками. Че любил говорить, что лучше всего учиться в практической работе.
Встречался Че и с другом своей юности Рикардо Рохо, который работал в аргентинском посольстве в Бонне, но подал в отставку в знак протеста против проамериканской внешней политики Аргентины.
В то время как Че вместе с кубинской делегацией жил в скромном отеле, его семья обосновалась на расположенной рядом вилле, которую сняла левая аргентинская журналистка Хулия Констенла де Гиссани (за миниатюрный рост друзья прозвали ее Чикита — «девочка»). В Аргентине Хулия издавала дружественно настроенный по отношению к Кубе журнал с характерным названием — «Че». Она подружилась с матерью Эрнесто и мечтала взять у легендарного команданте интервью.
Но интервью было лишь маскировкой, чтобы ввести в заблуждение американские и аргентинские спецслужбы.
Во время встречи Хулия предложила Че возглавить объединенный список перонистов и других левых партий на грядущих в Аргентине парламентских выборах. Кубинские революционные руководители, включая Че, в публичных заявлениях хвалили жившего в эмиграции в Испании Перона и даже пригласили его приехать жить на Кубу. Но Перон отказался, хотя и сохранял поле для политического маневра — он тоже тепло отзывался о Кастро.
Че немедленно отверг предложение Хулии со свойственной ему иронией: «Я уже министр, а вы предлагаете мне кресло депутата парламента!» На самом деле Че считал, что, во-первых, местная аргентинская олигархия и стоявшие за ней аргентинская армия и американцы никогда не позволят левым силам победить на любых выборах. Поэтому принимать в них участие нет большого смысла. Во-вторых, Че совершенно справедливо считал лидеров аргентинских левых «кофейными политиками», любящими произносить радикальные речи, но неспособными на по-настоящему революционные действия. Например, он передал через Хулию лидеру Социалистической партии Аргентины Альфредо Паласиосу свою книгу «Партизанская война» с характерным саркастическим посвящением: «Доктору Паласиосу, который говорил о революции еще во время моего детства». Хулия сочла посвящение слишком дерзким и неуважительным, на что Че лишь заметил: «Больше он ничего не сделал».
Но вот второй вариант развития политической ситуации в Аргентине, предложенный журналисткой, Че уже серьезно заинтересовал.
Если выборы после победы левых сил во главе с Че отменят, или, как это случалось ранее, армия произведет реакционный военный переворот, то тогда Че мог бы возглавить партизанское движение в Аргентине. А победа партизан в Аргентине означала бы начало революции во всей Латинской Америке. Напротив, на Кубе Че находился бы в изоляции от латиноамериканского революционного процесса, в условиях жесткой американской блокады.
Мечтой жизни Эрнесто Гевары было освобождение Латинской Америки от империализма США, поэтому такое предложение не могло его не заинтересовать. Он начал подробно расспрашивать Хулию о позициях и расстановке различных политических сил Аргентины, особенно о перонистах и находившихся под их контролем профсоюзов. У Че уже тогда (не без дурного влияния китайцев) сформировалась концепция партизанской борьбы с опорой на сельское население. Но Аргентина как раз была страной городской с очень активным политически и хорошо организованным рабочим классом.
Тем не менее Че в разговоре с Хулией все же настаивал на «сельском варианте» разворачивания партизанской борьбы, и его крайне волновал вопрос, поддержат ли партизан перонистские профсоюзы акциями в городах. Спрашивал он, где можно организовать партизанский очаг по типу Сьерра-Маэстры. Хулия даже и предположить не могла, что все эти вопросы носят сугубо практический характер. К этому времени на Кубе уже проходили военную подготовку аргентинцы — будущее ядро партизанской армии, которую должен был возглавить сам Че.
