Че никогда с мирным сосуществованием согласен не был, и отнюдь не потому, что был настроен как-то особенно воинственно. Просто он считал и, как показала практика, абсолютно верно, что США никогда на это самое мирное сосуществование не пойдут. Карибский кризис 1962 года продемонстрировал готовность США начать ядерную мировую войну, как только американцы выяснили, что СССР серьезно отстает от них по количеству атомных боеголовок и средств их доставки. Впоследствии от войны американцев удерживала не приверженность мирному сосуществованию, а боязнь ответного ядерного удара.
Исходя из такого абсолютно верного вывода, Че считал, что американцы никогда не дадут ни одной коммунистической партии в Латинской Америке прийти к власти мирным путем. Даже если единый левый блок с участием части национальной буржуазии легально победит на выборах, его свергнут либо путем организованного ЦРУ военного переворота, либо «гибридной» интервенцией «а-ля Гватемала», либо прямым вмешательством вооруженных сил США. События в Доминиканской Республике 1965 года и в Чили в 1970–1973 годах показали, что Че был в своем прогнозе абсолютно прав.
Однако в Москве упорно придерживались линии на мирное сосуществование, которое в годы холодной войны никогда не было уж очень мирным.
В 1957 году на международном совещании коммунистических партий в Москве борьба за мир была официально провозглашена главной задачей международного комму-нистического движения. При этом отмечалось, что формы перехода от капитализма к социализму могут быть самыми разнообразными. Рабочий класс и его авангард — марксистско-ленинская партия стремятся в первую очередь осуществить социалистическую революцию мирным способом. Однако в условиях, когда эксплуататорские классы прибегают к насилию над народом, необходимо иметь в виду другую возможность — немирный переход к социализму. Таким образом, приоритет отдавался все же мирному пути, а вооруженная борьба рассматривалась как вынужденный вариант. Причем «первый выстрел» в этой борьбе должен был сделать классовый враг.
С точки зрения Че, такая прекраснодушная политика отдавала инициативу этому самому классовому врагу и поэтому была недальновидной.
В 1960 году в Москве состоялось невиданное по масштабам Совещание представителей коммунистических и рабочих партий (приняла участие 81 партия). В заявлении по итогам совещания говорилось: «Наша эпоха, основное содержание которой составляет переход от капитализма к социализму, начатый Великой Октябрьской социалистической революцией, есть эпоха борьбы двух противоположных общественных систем, эпоха социалистических революций и национально-освободительных революций, эпоха крушения империализма, ликвидации колониальной системы, эпоха перехода на путь социализма все новых народов, торжества социализма и коммунизма во всемирном масштабе».
С этим анализом Че был вполне согласен — ведь ни о каком мирном сосуществовании здесь речи не шло. Хрущев к тому времени несколько модифицировал свою линию, заявив, что мирное сосуществование не распространяется на идеологическую борьбу.
Однако далее в заявлении опять повторялся столь нелюбимый сердцу и уму Че вывод о том, «что единственно разумным принципом международных отношений в условиях разделения мира на две системы является принцип мирного сосуществования государств с разным социальным строем».
Что касается перехода от капитализма к социализму, то в заявлении содержался вывод, под которым Че мог бы подписаться с легким сердцем: «Выступая против экспорта революции, коммунисты в то же время решительно борются против империалистического экспорта контрреволюции». Социалистическая революция есть результат внутреннего развития каждой страны. Формы и пути ее развития, мирные или немирные, определяются конкретными историческими условиями.
Исключительное значение имели сформулированные в заявлении принципы взаимоотношений между коммунистическими партиями, их интернациональные обязанности. Дело в том, что уже в 1960 году компартия Китая попыталась расколоть коммунистическое движение.
Мао хотел добиться лидерства КПК в мировом коммунистическом движении и для этого был готов спорить с КПСС по любым вопросам, чтобы замаскировать свою борьбу за господство над мировым коммунизмом некими «принципиальными теоретическими разногласиями» с Москвой. В 1960 году китайцы активно подговаривали некоторые компартии не подписывать итогового заявления, чтобы совещание в Москве закончилось полным крахом и позором для СССР. В частности, китайцы агитировали против принципа мирного сосуществования, но для них это был только повод.
Лишь опасаясь оказаться в полной изоляции, делегация КПК подписала заявление. Однако вскоре руководство КПК возобновило раскольническую деятельность в международном коммунистическом движении. Такую же позицию заняло руководство Албанской партии труда. Их сектантская позиция вызвала осуждение подавляющего большинства коммунистических и рабочих партий.
Итак, внешне Пекин был против принципа мирного сосуществования и громогласно призывал все компартии мира к вооруженной борьбе. Формально такие же позиции (правда, применительно лишь к Латинской Америке) занимал и Че. Исходя из этого, многие стали считать Че Гевару маоистом и врагом Москвы.
В этой связи отношения Че с китайцами заслуживают отдельного рассмотрения.
Как человек умный и всегда склонный к глубокому анализу ситуации, Че довольно быстро понял, что ультрареволюционные призывы Пекина никак не отражаются (в отличие от линии СССР) в реальной помощи Китая коммунистическим партиям капиталистических стран. Да и Кубе от Китая в случае агрессии США никакой реальной помощи ждать не приходилось. Мао рассматривал Гавану (или Тирану) как пешек на своей геополитической шахматной доске и был готов ими легко пожертвовать.
В апреле 1960 года Че пригласил к себе домой главу отделения китайского информационного агентства Синьхуа и сообщил ему о предстоящем вторжении США на Кубу
[218]. Че просил срочно передать эти сведения в Пекин и запросить конкретную помощь. Но китаец сослался на отсутствие надежной связи с Пекином (!), а затем сказал, что по данным китайских источников никакого вторжения не ожидается360.
Визит Че в Китай в 1960 году, как отмечалось выше, крайне удивил кубинского гостя, когда ультралевый Мао начал советовать ему устанавливать тесные контакты с национальной буржуазией и не трогать ее. А ведь в «правой» (с точки зрения КПК) Москве советовали формировать единый блок только с антиимпериалистически настроенной буржуазией.
Заметим, что в отличие от Фиделя и Че Мао не национализировал в то время мелкий и средний частный капитал в Китае и советовал делать то же самое и кубинцам. Напротив, в Москве кубинскую национализацию поддержали, причем не только словом, но и конкретной и массированной экономической помощью.
Самое интересное, что в 1959–1960 годах наиболее тесную связь с китайцами поддерживала Народно-социалистическая партия (НСП) Кубы, то есть кубинские коммунисты. Они тогда считали, что Фидель и Че слишком быстро идут по пути социалистической трансформации Кубы, а надо брать пример с «медленного» в этом отношении Китая. Мао советовал НСП (как и Че Геваре в 1960 году) формировать единый фронт с национальной буржуазией, а национализация этому только помешала бы.
