На съезде НСП в августе 1960 года китайские представители активно пытались перетянуть партию на свою сторону, и эти попытки не остались без внимания гостей из стран Латинской Америки.
Мао прислал посла в Гавану только в декабре 1961 года, то есть спустя полгода после того, как с советской помощью было отражено подготовленное ЦРУ вторжение в бухте Свиней. Причем ультрареволюционные китайцы не спешили с открытием посольства, опасаясь негативной реакции Вашингтона. К тому же в отличие от Хрущева китайцы очень долго отказывались признавать за кубинской революцией социалистический характер.
В июле 1961 года НСП, «Движение 26 июля» и «Революционный директорат 13 марта» слились в «Объединенные революционные организации» (транслитерация испанской аббревиатуры — ОРИ
[219]). НСП попыталась было занять в руководящих органах ОРИ главенствующие позиции, однако Фидель сорвал эти планы, объявив «борьбу против сектантства». Жертвой этой борьбы стал один из лидеров НСП Анибал Эскаланте, первоначально руководивший всей кадровой политикой ОРИ и считавший, что за ним как за коммунистом с большим стажем стоит Москва. С лета 1961 года он назначил членов НСП на многие важные посты в качестве противовеса многим участникам «Движения 26 июля». Ревниво относясь к своему собственному положению в партийной иерархии, Эскаланте также «притормозил» своих потенциальных соперников. Одним из них был Блас Рока, генеральный секретарь НСП и близкий соратник Рауля Кастро.
Фидель уважал Эскаланте и поначалу не реагировал на слухи, что этот старый коммунист фактически возвысился над Раулем и Че Геварой
[220]. Среди коммунистов произошел раскол. Те, кто были лояльны Бласу Рока, собрались в сентябре 1961 года, чтобы обсудить, как быть с амбициями Эскаланте, но в конечном счете пришли к согласию, что он действовал в интересах НСП, которые состояли в том, чтобы занять место «Движения 26 июля» в качестве направляющей силы социалистической революции на Кубе.
Амбиции Эскаланте в марте 1962 года уже стали переходить все границы. Он горько сетовал доверенному товарищу, что Кастро продвигал Карлоса Рафаэля Родригеса, не проконсультировавшись ни с кем из НСП. Когда Кастро доложили о недовольстве Эскаланте его действиями, он решил, что тот позволяет себе слишком много.
Фидель по отдельности встретился со своими ближайшими советниками из числа членов НСП, включая Бласа Року, Карлоса Рафаэля Родригеса и Флавио Браво, чтобы обсудить проблему отношений с Эскаланте. До того момента руководство НСП скрывало свое недовольство Эскаланте. Теперь Блас Рока и другие открыто посоветовали Кастро избавиться от него.
Фидель осуществил операцию по отстранению Эскаланте и его сторонников в два этапа.
Сначала он расширил руководство ОРИ, включив в него тех левых, которые не были коммунистами, но на которых он мог положиться. Затем он собрал руководство ОРИ и начал жесткую критику поведения Эскаланте, обвинив его в том, что именно на нем лежит вина за раскол в ОРИ и в революционном движении.
Эскаланте отказался признать себя виновным. Такой ответ привел Фиделя в ярость, и он прервал заседание, сказав, что слишком взволнован и может «сказать много лишнего». Распустив всех, Кастро обратился к Эскаланте в строгом тоне, посоветовав ему продумать свою позицию и возобновить обсуждение на следующий день. Эскаланте выступил с самокритикой и был отправлен в Москву. В КПСС хорошо знали Эскаланте и доверяли ему, однако не стали вмешиваться во внутреннюю политику Кубы.
В 1963 году ОРИ были переименованы в Единую партию социалистической революции, а в 1965-м — в Коммунистическую партию Кубы.
Китайцы немедленно поддержали устранение Эскаланте — в Пекине решили, что Фидель отныне единоличный лидер Кубы и надо его как можно быстрее «обаять» и перетащить в свой формирующийся антисоветский лагерь, куда пока входила одна только Албания. Китайские СМИ стали называть Фиделя «великим кормчим кубинской революции» по аналогии с «кормчим» Мао. Хрущева таким титулом в Китае не удостоили.
Как отмечала американская разведка, китайцы быстро переориентировались в своих симпатиях с НСП на «радикальных кастроитов, связанных с НСП, таких как Гевара, Армандо Харт и сам Фидель Кастро»361.
Однако КПК признала Кубу частью социалистического содружества лишь осенью 1963 года362, хотя в «ревизионистской» Москве это сделали тремя годами ранее.
Первому послу КНР в Гаване Шэн Яну дали указание советовать кубинцам двигаться по пути социализма «осторожно и терпеливо», чтобы не провоцировать США.
Тем не менее во время Карибского кризиса китайцы, как уже упоминалось, всячески подначивали Кубу к вооруженной борьбе, которая в тех конкретных условиях привела бы только к уничтожению всей страны. Москву в Пекине обвиняли в трусости и предательстве, и поначалу все это вызвало симпатии Че. В начале ноября 1962 года мать Че (находившаяся тогда в Гаване) посетила китайское посольство, о чем было немедленно доложено в Пекин. Оттуда пришло указание продолжать контакты с кубинскими лидерами, но больше слушать, чем говорить363.
К тому времени Фидель встал на сторону СССР в советско-китайском идеологическом споре, и китайцы стремились перетаскивать его на свою сторону осторожно, понимая, что Фидель никогда не откажется от советской помощи, а Китай равноценную помощь Кубе предоставить не в состоянии.
Тем не менее китайцы, начав в 1961 году открытую борьбу против КПСС, всячески обхаживали Кубу и в плане экономической помощи, стараясь соревноваться с СССР. При этом маоисты козыряли своим «бескорыстием». Когда в 1963 году на Кубу навалились тропические ураганы, Китай выделил в качестве помощи 5 тысяч тонн зерна, 3 тысячи тонн свинины, а также лекарства и медикаменты. В 1965 году объем кубинско-китайской торговли достиг 224 миллионов долларов и КНР стала вторым по значению торговым партнером Кубы после СССР (на Китай приходилось 14 процентов кубинского товарооборота).
Что касается курса экономической политики Кубы, то китайцы советовали как Карлосу Рафаэлю Родригесу (стороннику хозрасчета), так и Че сокращать посевы сахарного тростника и выращивать больше продовольственных культур, например пшеницы. Мол, тогда Куба станет независимой от импорта продовольствия и уйдет от монокультурной зависимости от сахара. На самом деле в Пекине хотели подорвать экономические связи Кубы с СССР, развивавшиеся по принципу: советские товары в обмен на кубинский сахар.
Че, как человек не только большой теоретической подготовки, но и практического склада, быстро (хотя и не сразу) понял всю вредность этих советов. Природные условия Кубы крайне неблагоприятны для выращивания зерновых культур, и с той же самой единицы площади сахара можно было бы получить в разы больше, чем пшеницы. Соответственно, было логично и экономически выгодно в обмен на сахар закупать пшеницу в СССР (китайцы с их «мудрыми» советами сами не могли обеспечить себя зерном), где как раз были неблагоприятные условия для производства сахара.
