В своей работе Че уделял много внимания военно-техническим вопросам, явно в ущерб политическим.
Он делил всю партизанскую войну на три фазы, подробно описывая только первую.
Поначалу небольшой партизанский отряд (не более пятидесяти человек) должен был вести кочевую жизнь, по возможности уклоняясь от крупных боев с правительственной армией. Главное на этой стадии — просто выжить, не дать себя разбить. Для этого следовало постоянно двигаться и не допускать позиционной войны. В бой ввязываться только тогда, когда есть полная уверенность в победе, ибо любое поражение деморализует отряд. В качестве места начала партизанской борьбы следует выбирать отдаленный от крупных городов и дорог район, куда правительственным войскам (особенно танкам и тяжелому вооружению) затруднен доступ.
Вторая фаза характеризуется укреплением партизанского отряда. Он формирует базовый лагерь, освобождает небольшой район и готов его оборонять. По сути, партизанская война переходит в войну обычную, позиционную. Закалившись в масштабных боях, отряд превращается в повстанческую армию и переходит в наступление, осаждая крупные города, и это третья, финальная фаза войны.
Ясно, что все эти военно-тактические наработки Че были навеяны опытом кубинской революции. Причем подробно описывая первую фазу, Че довольно мало говорит о второй и третьей. И не случайно — ведь вторая и третья стадии вооруженной борьбы уже не относятся к партизанской войне. Это обычная война двух регулярных армий за главные населенные пункты страны. Просто одна из этих двух армий — добровольческая.
Говорили и писали, что теория партизанской войны Че была заимствована у Мао с его «гениальной стратегией»: «Враг наступает — мы отступаем, враг остановился — мы тревожим, враг отступает — мы преследуем». Но Мао никогда не вел собственно партизанской войны. В распоряжении компартии Китая в 1920—1930-е годы было несколько десятков тысяч бойцов, неплохо вооруженных и обученных советскими военными советниками. Фактически коммунисты воевали с плохо вооруженными правительственными войсками на равных, имели под контролем освобожденные районы и доступ к советской помощи.
Ничего подобного в Латинской Америке 1960-х годов не было.
Тем не менее ЦРУ отмечало: «Гевара в особенности был активен в распространении взглядов, схожих с Мао, когда он опубликовал в начале 1960 года свою брошюру под названием “Партизанская война”, которая быстро была перепечатана во всей Латинской Америке и стала своего рода руководством к действию и источником вдохновения для некоторых радикальных кругов в каждой стране как внутри, так и за пределами местных коммунистических партий»368.
Американская разведка в своем анализе указала на сходность позиций Че и китайского руководства. Че полагал, что если объективные предпосылки для победы революции (например, нищету народных масс) искусственно создать нельзя, то субъективные (готовность масс к восстанию) — вполне можно. То же самое думали (или, точнее, демонстрировали) в Пекине. В феврале 1963 года китайские СМИ, отмечало ЦРУ, цитировали кубинскую армейскую газету, в которой говорилось, что полагаться только на объективные условия — значит отвергать марксизм-ленинизм.
Интересно, что ЦРУ абсолютно верно подметило отход Че от былого восхищения китайской действительностью. Еще в 1960 году во время пребывания в КНР Че публично хвалил китайские сельские коммуны, но затем Гевара «коренным образом изменил свои взгляды, частично ввиду своего управленческого опыта, который его отрезвил, частично после того, как стали известны некоторые результаты китайского экономического опыта»369.
Теория фокизма полностью противоречила Ленину, неоднократно подчеркивавшему, что революция невозможна без революционной ситуации. Ленин отнюдь не был противником вооруженной борьбы, но призывал относиться к вооруженному восстанию как к искусству, соотносить вооруженную борьбу с массовой политической борьбой.
Например, Ленин полностью поддержал вооруженное восстание в Москве в декабре 1905 года, но лишь потому, что счел царский режим сильно ослабленным в результате первой в истории России всеобщей политической стачки осени того же года. В июле 1917 года он резко выступил против попыток вооруженным путем взять власть в Петрограде, так как абсолютно верно считал, что массы пока еще не изжили веры в революционный характер временного правительства и восстание не поддержат. Даже в случае его успеха, полагал Ленин, большевики не смогли бы удержать власть.
Напротив, Ленин фактически «уломал» руководство РСДРП(б) начать восстание в октябре того же 1917 года, когда в стране уже начался голод, а крестьяне поняли, что ни мира, ни земли Керенский им не даст. Верно просчитав эти настроения и проведя скрупулезный и очень профессиональный анализ соотношения военных сил в столице, Ленин предрек, что восстание победит быстро и бескровно. Так и произошло.
Таким образом, Ленин умел не только быстро принимать решения, но и выжидать благоприятный момент. Многим латиноамериканским коммунистам 1960-х годов этого второго качества явно не хватало.
К тому же, и это признавал сам Че, положение революционных сил в Латинской Америке коренным образом отличалось от ситуации в любом другом уголке земного шара. Если США еще могли стерпеть дружбу, например, Гвинеи с Советским Союзом, то в Западном полушарии они были готовы идти на все, чтобы второй Кубы не возникло. А это означало, что латиноамериканским партизанам (по определению не имевшим ни авиации, ни тяжелого вооружения) пришлось бы воевать не только против регулярных армий своих стран, до зубов оснащенных американцами, но и против американских интервентов. Так произошло, например, в Доминиканской Республике в 1965 году. И народ проиграл, хотя на его стороне была даже часть армии.
Пример Кубы, на который часто ссылался Че, был все же уникальным. Многотысячная армия Батисты действительно проиграла войну маленькой и плохо вооруженной Повстанческой армии. Однако во многом потому, что Фиделю мастерски удалось усыпить бдительность американцев и они прекратили поставки оружия Батисте. В этих условиях часть генералов и офицеров была не прочь избавиться от Батисты, который подвергался публичной критике Вашингтона. Конечно, никто в этих условиях не хотел геройски умирать за диктатора. Именно крайне низкий боевой дух вооруженных сил Кубы и позволил Повстанческой армии одержать такую невероятную на первый взгляд военную победу.
Однако американцы извлекли из поражения на Кубе все необходимые уроки. Отныне они были готовы поддержать всеми средствами любой антикоммунистический режим, каким бы диктаторским он ни был.
Отсюда вытекал вывод, что вооруженную борьбу в Латинской Америке пришлось бы теперь вести в крайне неблагоприятных условиях.
К тому же, в отличие от революций в Европе, Азии и Африке, СССР никак не мог бы действенно помочь латиноамериканским революционерам, и дело здесь было отнюдь не в «ревизионизме» Хрущева или Брежнева, о чем кричали в Пекине. Во всех регионах мира, кроме Латинской Америки, социалистические страны могли доставлять оружие и боеприпасы революционным силам через дружественные страны или через море, которое американцы не контролировали. Например Вьетнаму — через КНР, Египту — через Черное и Средиземное моря, Индонезии — через Тихий океан.
