В начале 1962 года обстановка в Гватемале обострилась. Все общественные силы этой страны считали недавно прошедшие «выборы» в конгресс фикцией. В январе был убит глава службы безопасности президента Идигораса Фуэнтеса
[238]. Вскоре дало о себе знать первыми нападениями основанное военными вокруг Турсио Лимы и Йона Сосы «Партизанское движение 13ноября»
[239]. Вфеврале 1962годав специально выпущенном коммюнике партизаны призвали к всенародному восстанию против диктатуры Идигораса Фуэнтеса. Тот обвинил во всем этом, естественно, Кубу, хотя кубинцы, кроме проявления симпатии, никак партизанам помочь не могли.
В начале февраля 1962 года возник первый очаг партизанского движения в восточной части страны, в начале марта — второй (в центральной части Гватемалы).
В декабре 1961 года в Гватемалу отправился друг молодости Че, гватемалец Хулио Роберто Касерес (Эль Патохо). После победы революции на Кубе Че всячески опекал скромного и застенчивого Эль Патохо — он работал под началом Че в ИНРА и министерстве промышленности. Когда он объявил о своем решении вернуться на родину, чтобы вместе с гватемальскими коммунистами начать партизанскую борьбу, Че не стал его удерживать: «Однажды он сказал мне, что должен уехать, что пришло его время отдать свой долг… Он говорил о том, чтобы бороться на своей родине с оружием в руках, чтобы повторить там в той или иной форме нашу партизанскую борьбу. Мы провели один из немногих в то время продолжительных разговоров, но я ограничился тем, чтобы дать ему три совета: все время находиться в движении, проявлять осмотрительность и постоянную бдительность… Наш партизанский опыт был тем единственным, что я мог дать своему другу в дорогу кроме теплого рукопожатия. Должен ли я был его отговаривать? По какому праву?»384
В марте 1962 года Че узнал, что Эль Патохо погиб в бою: «…через некоторое время я получил известие о его гибели… И снова остался горький вкус поражения… Снова проиграна битва; мы должны оплакивать наших погибших товарищей, в то время как мы точим свои мачете… мы должны принять твердое решение не повторять их ошибок, отомстить за смерть каждого из них во многих победоносных сражениях и достичь окончательного освобождения»385.
В марте 1963 года Мигеля Идигораса Фуэнтеса сверг его собственный министр обороны полковник Альфредо Энрике Перальта Асурдия, но ничего для населения не изменилось. Еще бы — санкцию на устранение слишком уж одиозного Идигораса Фуэнтеса дал Перальте Асурдии лично президент США Кеннеди. При Перальте Асурдии было введено чрезвычайное положение, отменены все выборы, за распространение коммунистической литературы полагалось два года тюрьмы.
В 1963 году гватемальские партизаны и коммунисты объединились в Вооруженные повстанческие силы (транслитерация испанской аббревиатуры — ФАР
[240]) во главе с Турсио Лимой и Йоном Сосой. ЦРУ отмечало, что попытки коммунистов занять в едином фронте главенствующее положение на первом этапе не удались386. Тем более что Гватемальская партия труда, по оценкам американской разведки, была расколота — многие лидеры выступали за прекращение вооруженной борьбы, в то время как им с ультрареволюционных позиций оппонировали троцкисты и пропекинские элементы.
В Гватемале началась длительная и кровопролитная гражданская война, в которой армия и «эскадроны смерти» зверски убили около двухсот тысяч мирных жителей. Все авторитетные международные организации охарактеризовали это как геноцид в отношении коренного населения страны. В середине 1994 года власти Гватемалы публично признали, что после тридцати лет военного конфликта победа над повстанцами «Гватемальского национального революционного единства» является невозможной. В декабре 1996 года представители правительства и командование партизан подписали «Договор о прочном и длительном мире», положивший конец гражданской войне.
В ЦРУ отмечали, что кубинцы стали активно пропагандировать вооруженную борьбу в Латинской Америке после ссоры с Хрущевым во время Карибского кризиса. Американская разведка приняла к сведению интервью Че 28 ноября 1962 года, в котором он сказал, что самой эффективной формой помощи прогрессивных сил Кубе является вооруженная борьба, уже происходящая в некоторых странах Латинской Америки387.
Китайцы по-прежнему активно сыпали соль на кубинские раны, обвиняя «капитулянта» Хрущева в предательстве. ЦРУ отмечало, что Пекин настойчиво пытался спровоцировать войну между Кубой и США, называя Америку «бумажным тигром», которого вообще не стоит бояться. 17 ноября 1962 года министр иностранных дел КНР заявил кубинскому послу в Пекине, что империалисты всегда боятся тех, кто проявляет твердость.
Заметим, что китайцы активно обхаживали Че, стремясь побудить его к каким-нибудь публичным заявлениям, которые можно было бы интерпретировать как антисоветские и прокитайские. Однако Че на провокации не поддавался. В конце июля 1963 года он дипломатично заявил на пресс-конференции, что Куба слишком маленькая страна, чтобы посредничать в споре между Москвой и Пекином, но будет делать все, чтобы примирить обе стороны. ЦРУ отметило, что попытки китайцев перетащить Кубу на свою сторону провалились388.
После неудач в Венесуэле и Гватемале (к которым Куба не имела никакого отношения) Че обратил особое внимание на свою родину — Аргентину. Именно там он хотел опробовать на практике свою теорию партизанской войны.
Несмотря на то что Че был убежденным интернационалистом («солдатом [Латинской] Америки»), он горячо и нежно любил свою родину, хотя старался и не показывать этого на публике. Для любого посетителя из Аргентины он выкраивал в своем крайне плотном рабочем графике несколько часов, подробно расспрашивая о ситуации в стране. Он с удовольствием пил с соотечественниками любимый мате, хотя от столь же любимого жаркого из говядины (аргентинская парижжа) пришлось отказаться — на Кубе не хватало мяса, и Че не хотел питаться лучше, чем остальные кубинцы. Он продолжал поддерживать тесный контакт с друзьями молодости — Альберто Гранадо и Рикардо Рохо, хотя последний, например, не разделял его социалистических убеждений
[241].
Как уже упоминалось, в 1962 году аргентинские военные свергли президента Аргентины Артуро Фрондиси, в том числе за встречу с Че и флирт с перонистами.
Че счел, что настал благоприятный момент для образования партизанского очага в Аргентине, хотя сам же понимал, что объективные условия его родины, мягко говоря, не совсем подходят под теорию длительной партизанской войны с опорой на деревню.
