После взятия Стэнливиля все усилия ЦРУ в Конго были брошены на то, чтобы перерезать линии снабжения повстанцев через озеро Танганьика — именно этим путем в Конго должен был вскоре прибыть Че. ЦРУ считало главной слабостью конголезских повстанцев отсутствие эффективного единого командования и слабую боевую подготовку. В этом отношении американцы ничем не отличались от Че — он думал точно так же. Позицию СССР ЦРУ оценивало следующим образом: «…Советы рассматривают конголезских повстанцев как продажный и недисциплинированный сброд, но они явно верят в то, что их можно использовать для обслуживания интересов Москвы в Конго, которые в настоящее время заключаются в том, чтобы уменьшить влияние и присутствие [в Конго] Запада и создать трудности для правительства в Леопольдвиле»431.
Добавим, что в Москве напрямую связывали Конго с Вьетнамом, точно так же как и Че. В международном обозрении под заголовком «Укусы москитов» «Правда» от 21 февраля 1965 года отмечала: «Приглушенные расстоянием и значительно ослабленным, но тем не менее тревожным эхом отзываются в Африке события во Вьетнаме…»
Че считал, что, обучив и испытав в бою первые по-настоящему спаянные дисциплиной и вооруженные правильной тактикой подразделения повстанцев, можно переломить ход борьбы в Конго. На быструю победу он, будучи реалистом, не рассчитывал и отводил на войну как минимум пять лет. Живой силы и современного оружия у повстанцев вполне хватало. ЦРУ считало точно так же: «Появление в Конго имеющих боевой опыт “добровольцев” из радикальных африканских стран может создать там новую, более неприятную и опасную ситуацию»432. И Че был готов создать американцам эти неприятности.
Как-то в воскресенье Алейда очень удивилась, когда Че не пошел, как всегда, на добровольную работу, а остался дома и начал рассматривать фотографии детей (фото младшего сына, Эрнесто, родившегося, когда Че был в Алжире, сделать еще не успели). Неожиданно он сказал жене, что снял домик на море — Алейда сразу поняла, что что-то случилось. И действительно, уложив детей спать, он сказал ей, что скоро уедет.
Алейда очень хотела ехать в Конго вместе с мужем. Че в принципе не возражал, отвечая, что позднее, когда партизаны освободят и удержат значительный район конголезской территории, она сможет к нему присоединиться. Но пока в Конго опасно, ей лучше находиться с детьми433.
Перед отъездом Че записал для жены и детей стихи и прощальные послания на магнитофон, заметив, что оставляет им лучшую часть себя самого. Это были «их стихи», которые они не раз читали вместе — волнующие строки Пабло Неруды, Николаса Гильена и Рубена Мартинеса Вильены о нежной и бесконечной любви. Алейда вспоминала: «Я слушала эти пленки много раз на протяжении многих лет, и они всегда наполняли меня грустью. Я всегда задавала себе один и тот же вопрос: надо ли мне было уехать с ним? Но мне не оставалось ничего иного, как ждать, пытаться сохранить свой оптимизм и следить за тем, как росли и зрели наши дети. Воистину, они были плодами большой любви, нашей любви»434.
Последний раз Че видели на публике 15 марта 1965 года. Затем он сбрил свою знаменитую бороду и коротко постригся. Зубной протез изменил форму его лица. Когда в лагерь в Пинар-дель-Рио к Виктору Дреке прибыл некий Рамон Бенитес, тот не узнал в нем знаменитого партизанского командира.
Альберто Гранадо получил от своего верного друга следующее письмо:
«Альберто,
Не знаю, что тебе оставить на память; предписываю тебе посвятить себя экономике и сахарному тростнику. Мой бродячий дом снова — о двух ногах, а мои мечты не будут иметь границ… по крайней мере до тех пор, пока пули не скажут последнего слова…
А тебя, оседлый цыган, я буду ждать, как только запах пороха от выстрелов рассеется.
Обнимаю вас всех…»435
На рассвете 1 апреля 1965 года Гавану покинули три кубинца. Формально командиром группы советников был Виктор Дреке, его заместителем — Хосе Мария Мартинес Тамайо — тот самый Папи, который выжил в операции «Тень». Третий человек — Эрнесто Гевара — исполнял роль врача и переводчика
[270] кубинского отряда в Конго. Эти три человека взяли сами за себя говорящие псевдонимы на языке суахили — лингва франка Восточной Африки. Боевым именем Дреке стало Моха («Первый»), Тамайо — Мбили («Второй»), а Че — Тату («Третий»).
Конечно, настоящим командиром был Че, но проблема была в том, что его лично в Конго никто не приглашал — Кабила ждал только 30 кубинских инструкторов, но никак не всемирно известного революционера собственной персоной. Позднее Че признавал, что своим появлением в Танзании «шантажировал» местных повстанцев, желая побудить их личным примером к более активным действиям.
Че был в респектабельных очках, с переброшенным через руку зимним пальто — наверное, первый раз за много лет он снял свою любимую военную форму. Через проход от него в самолете сидел журналист Луис Гомес Вагемерт, неоднократно бравший у Че интервью. Но даже он не узнал команданте.
Путь Че и его заместителей пролегал через Ньюфаундленд, Прагу (там группа задержалась на два дня), Милан, Каир и Найроби. На каждой остановке их встречали сотрудники кубинских спецслужб, следившие за тем, чтобы на таможне и при паспортном контроле не возникало ненужных осложнений. При этом встречающие ничего не знали о том, кого им поручили опекать. Например, в Каире сотрудник кубинского посольства думал, что встречает сельскохозяйственную делегацию.
Естественно, что Москва (в том числе и через чехословацкую разведку) была проинформирована о миссии Че в Конго. Передал соответствующие сведения и посол СССР в Гаване Алексеев. Брежнев никакого интереса не выказал — внимание советского руководства было поглощено Вьетнамом и индо-пакистанским конфликтом вокруг Кашмира.
Че, как и обычно в самолетах, неотрывно читал, делая заметки. 19 апреля посол Кубы в Танзании Рибальта (лично знавший Че) встретил тройку. Даже он не узнал команданте Эрнесто Гевару.
Вслед за Че, Дреке и Тамайо разными путями в Танзанию прибыл 91 кубинец (8 офицеров, 11 сержантов и 72 рядовых). Позднее подтягивалось разовое подкрепление. По каналам кубинской разведки при содействии чехов, алжирцев и египтян было переброшено и вооружение для группы. Че разделил весь отряд в составе 112 бойцов на три взвода и артиллерийскую группу.
Конголезские повстанцы и президент Танзании Ньерере были неприятно удивлены прибытием Че. Танзаниец опасался международных осложнений и контрмер со стороны США. Лидеры конголезских повстанцев по-настоящему воевать не хотели. Они ездили по миру, выпрашивая помощь у кого только можно, но на фронте их никто не видел. И Гбенье, и Сумиало думали, что кубинцы просто дадут денег и оружие, а может, еще и пригласят погостить на Кубе. Учиться у кубинских инструкторов конголезцы рассчитывали в безопасной Танзании.
Однако Че сразу же заявил, что лучший метод обучения — участие в реальных боевых действиях, поэтому он немедленно выезжает на фронт и ждет там же лидеров восстания. Никаких военных академий и курсов для партизанской войны не требуется: «Можно получить диплом военной академии, но настоящая квалификация, как и у любого профессионала, достигается путем осуществления своей профессии, через реагирование на огонь врага, страдания, поражения, постоянные атаки…»436
