Че мечтал хоть как-то помочь боливийской революции, а главной темой в то время была аграрная реформа. Для ее проведения НРД создало министерство сельского хозяйства, во главе которого встал один из лидеров партии Ньюфло Чавес (в 1956–1957 годах — вице-президент Боливии). Че с Каликой решили посетить Чавеса и предложить ему свои услуги. В министерстве толпились индейские делегации в национальных одеждах и во главе со своими вождями (касиками). Эрнесто был потрясен, когда увидел, как служащие «революционного» министерства методично опрыскивают индейцев дустом, а те спокойно это выносят. Че стал возмущаться, но чиновники объяснили ему, что защищают ковры и занавески своего ведомства от вшей, которые могут занести посетители. Когда аргентинцы вышли из министерства на улицу, они еще не раз видели индейцев, меланхолично бредущих по столице своей «революционной» страны с обсыпанными дустом головами.
Че невольно сопоставлял полные решимости лица шахтеров и апатичные, усталые, равнодушные лица крестьян-индейцев. Такие же лица он увидит и через 14 лет.
Калика воспринял весь этот ужас нормально, а Че записал: «Ну и что это за революция? Власти предержащие дезинфицируют людей дустом, чтобы избавить их временно от вшей, но не решают коренных проблем, которые и ведут к распространению насекомых-паразитов»24. Действительно, в чем же были виноваты индейцы, в селениях которых не было не то что горячей, но и вообще нормальной воды? Да и врачей они никогда в жизни не видели. «Эта революция, — пророчески писал Че, — неизбежно потерпит поражение, если она не пробьется к индейцам через стену духовной изоляции… и не вернет им их статус человеческой личности. А иначе зачем нужна такая революция?»
Но коренному населению Боливии пришлось ждать еще 50 лет, пока власти обратят на них внимание. И случится это лишь тогда, когда индеец впервые станет президентом Боливии — в 2005 году Эво Моралес, лидер партии «Движение к социализму» выиграл выборы. В 1967 году, когда Че погиб в Боливии, Эво было всего лишь восемь лет и в его семье постоянно недоедали. Глава государства так вспоминал о своем детстве: «В нашем доме единственное, что было, так это мешок кукурузы. Из нее моя мама готовила нам и завтрак, и обед, и ужин. По праздникам она давала нам немного вяленого мяса»25. На десерт у Эво были апельсиновые корки, которые кидали голодной детворе туристы с проезжавших мимо автобусов.
Че не знал, что Милтон Эйзенхауэр «разрешил» НРД провести аграрную реформу, заметив, что не считает эту меру «коммунистической». Наоборот, мол, прежняя феодальная система землевладения была якобы ближе коммунизму, чем то, что хотели сделать в деревне боливийские власти26.
Пока Милтон Эйзенхауэр вел с Пас Эстенссоро доверительные переговоры, боливийские горняки клялись лидерам НРД, что защитят их от американского вторжения.
В письме Тите Инфанте Че дал очень тонкий анализ боливийской правящей партии:
«Националистическое революционное движение — это конгломерат трех более или менее четко очерченных тенденций. Правая из них воплощается Силесом Суасо — это вице-президент и герой революции. Центр представлен Пас Эстенссоро — более скользким, но, вероятно, столь же правым. Левые — это Хуан Лечин, видимый вождь серьезного революционного движения, однако на личном уровне это выскочка, бабник и скандалист. Вероятно, что власть окажется в руках группы Лечина. У нее твердая поддержка вооруженных шахтеров, но сопротивление со стороны коллег по правительству серьезно, особенно сейчас, когда хотят воссоздать армию»27.
Конечно, Че еще не знал, ему не только будет суждено вернуться в Боливию, но и погибнуть в этой стране. Он чрезмерно переоценил революционный потенциал боливийского пролетариата, и эта ошибка стоила ему жизни. В письме Тите Инфанте из Лимы (от сентября 1953 года) он писал: «Боливия — это страна, которая являет собой действительно важный пример для [Латинской] Америки… Здешние революции делаются не так, как в Буэнос-Айресе
[36]… правительство опирается на поддержку вооруженного народа, поэтому нет возможности свергнуть его вооруженным мятежом при поддержке из-за границы; революция может только рухнуть из-за внутренней борьбы»28.
Пока Че был в Боливии, в мире произошло много важных событий, некоторые из них коренным образом впоследствии изменят жизнь Эрнесто Гевары. 27 июля 1953 года окончилась кровопролитная корейская война, в которой участвовали и СССР, и США. Только советский атомный «зонтик» спас тогда Китай от американского ядерного удара, а мир — от третьей мировой войны. 12 августа 1953 года американцы были поражены известием об испытании советской водородной бомбы — они никак не ожидали, что «отсталые» русские смогут сделать ее так быстро.
Гораздо меньше внимания в мире уделили событиям, произошедшим 26 июля 1953 года на Кубе. Там группа молодых людей под руководством юриста Фиделя Кастро совершила нападение на казармы правительственных войск диктатора Батисты. Нападение было довольно легко отбито, много молодых людей погибли, а Фидель оказался в тюрьме, где начал отбывать пятнадцатилетний срок. Казалось, что эти события не будут иметь никакого значения не только для мира, но и для самой Кубы.
Тем временем Че с Каликой получили в Боливии венесуэльскую визу, и Че решил ехать в эту страну, куда его звал Альберто Гранадо. Он работал в Венесуэле врачом лепрозория и получал солидную зарплату 800 долларов в месяц. Похоже, что преданная боссами НРД боливийская революция в помощи молодого аргентинца пока не нуждалась.
Перед тем как в середине августа 1953 года отправиться в Перу, Че, не растерявший страстного увлечения археологией, уговорил Калику посетить старинные индейские храмы на озере Титикака. Храм Солнца — жемчужина древней цивилизации — находился на острове, и друзья наняли лодку с гребцом-индейцем. Неожиданно на озере поднялись сильные волны и обратно истощенный индеец грести уже не мог. Пришлось сесть за весла самим путешественникам. Они гребли без устали (волны становились все сильнее, лодка каждую минуту могла перевернуться) и пристали к берегу с кровавыми мозолями.
На перуанской границе (город Пуно) Че убедился, что попал из царства боливийской революции (во многом призрачной) в царство перуанской реакции (вполне настоящей).
В то время в Перу железной рукой правил типичный проамериканский диктатор (в Латинской Америке их прозвали «гориллами») генерал Мануэль Одриа. В Латинской Америке Одриа многие сравнивали с Пероном. Генерал давил все левые силы, но не брезговал и популизмом для привлечения симпатий со стороны наиболее обездоленных масс. Хорошая внешнеэкономическая конъюнктура
[37] позволила диктатору развернуть целую систему общественных работ — строились школы, дороги и больницы (прежде всего в родном городе президента Тарма). Одриа полагал, что его социальные подачки вполне могут оправдать в глазах населения дикую коррупцию и ограничение политических прав и свобод.
