Оттуда 4 ноября 1966 года в Ла-Пас прилетел гражданин Уругвая социолог Адольфо Мена
[295]. Че сопровождал его давний боевой товарищ Альберто Фернандес (Пачо). Таня заранее добыла для Че рекомендательное письмо от пресс-секретаря Баррьентоса:
«Ла-Пас, 3 ноября 1966 года.
Директор по информации Ведомства президента Республики имеет честь рекомендовать АДОЛЬФО МЕНУ ГОНСАЛЕСА, специального посланника Организации Американских Государств, который изучает и собирает информацию о социальных и экономических отношениях в боливийской деревне.
Нижеподписавшийся просит все национальные ведомства, а также частные лица и учреждения оказывать сеньору Адольфо Мене любое содействие с целью облегчения его исследовательской работы.
Гонсало Лопес,
директор по информации, Ведомство Президента Республики. Ла-Пас, 3 ноября 1966 года»483.
После краткого пребывания в боливийской столице 5 ноября в 18.30 Че вместе с Мартинесом Тамайо, Вильегасом и Коэльо, а также одним боливийцем Хорхе Васкесом выехал на двух джипах в направлении Ньянкауасу. В Ла-Пасе для приема остальных восемнадцати членов отобранной Че группы остались Таня и Родольфо Салданья.
По дороге Че сказал Васкесу (который был просто потрясен, узнав, кого именно он везет, и едва не свалил машину в кювет), что покинет Боливию либо во главе победоносной общеконтинентальной партизанской армии, либо в гробу. Путешествие по скверным дорогам заняло два дня и вечером 7 ноября они были на ранчо. Пришлось подождать наступления темноты — сосед Сиро Арганьяс был излишне любопытен. Партизаны прозвали свой дом «жестяным», потому что он был покрыт жестью.
Че записал в дневнике, что «сегодня начинается новая фаза» борьбы.
Отдых на ранчо был кратким — нагруженные тяжелыми рюкзаками партизаны четыре часа шли 10 километров по тропе в джунглях в базовый лагерь отряда, добравшись до него под утро. До нового года в лагерь отдельными группами прибыли все отобранные Че на Кубе 18 бойцов.
Уже в Боливии Че узнал, что попытки его передовой группы создать в городах сеть поддержки партизанского очага фактически провалились из-за прохладного отношения к этой идее руководства боливийской компартии. Начинать борьбу в таких условиях было крайне опасно, но Че все еще не оставлял попыток переубедить Монхе, хотя бы фактом своего прибытия. В крайнем случае он хотел договориться с пропекинскими «марксистами-ленинцами» Мойзеса Гевары.
Помбо еще в сентябре пришел к выводу, что повторить в Боливии экспедицию на яхте «Гранма» с ее двенадцатью выжившими участниками не удастся. Он считал, что борьбу следует начинать только с большим отрядом. Но для этого надо было как-то договориться с боливийскими коммунистами. Пока же к началу 1967 года к партизанам присоединились примерно 20 боливийцев и три перуанца под командованием Хуана Пабло Чана (Китаец). Таким образом, в отряде не насчитывалось и пятидесяти бойцов.
В декабре 1966 года Марио Монхе приехал в Гавану, чтобы попытаться отговорить Фиделя от начала партизанской борьбы в Боливии. К тому времени он уже знал о существовании лагеря Че. Лидер компартии требовал, чтобы руководителем будущего партизанского очага был только боливиец, за иностранцем народ не пойдет. Фидель предложил Монхе обо всем договориться непосредственно с Че. Монхе сразу же согласился — он думал, что Че приедет на встречу в Боливию из какой-нибудь соседней страны.
24 декабря 1966 года Монхе вернулся в Ла-Пас и, получив там секретные инструкции, 29 декабря прибыл в Камири. Через два дня лидер боливийских коммунистов был уже в лагере Ньянкауасу, где партизаны готовились встречать Новый год. Только там он узнал, что Че уже больше месяца находится в Боливии без его, Монхе, ведома.
Лидер компартии был неприятно поражен этим, но в беседе с глазу на глаз Че спокойно ему сказал, что они находятся в «освобожденном районе» Боливии и он его не покинет, даже если останется там только со своими кубинцами. Фактически Че шантажировал Монхе, пытался взять его «на слабо»: мол, с вами или без вас восстание все равно начнется и лучше бы присоединиться, чтобы не прослыть трусами и предателями.
Только теперь Монхе понял, что партизанская война начнется именно в Боливии. Тогда он поставил условие: политическое руководство борьбой должна осуществлять компартия, а Че может стать главным военным советником при нем, Монхе. Но Че был научен недавним горьким конголезским опытом, когда он был советником при некомпетентных военачальниках. Ни к чему хорошему это не привело, и его ответ был резким: «Здесь я не буду ничьим советником»484. Только после того как партизанское движение в Боливии окрепнет, он, Че, сможет передать командование Монхе, а сам отправится на другой фронт, в соседние страны.
Разрыв с Монхе был полным — лидер боливийских коммунистов призвал членов компартии Боливии немедленно покинуть лагерь. В противном случае они лишатся поддержки партии и будут действовать на свой страх и риск. Но все боливийцы остались, хотя по уровню сознательности и боевой подготовки все они сильно уступали кубинцам.
Монхе, писал Че, уехал из лагеря с миной «приговоренного к повешению». Он напрасно пытался убедить Че, что местные жители не присоединятся к отряду иностранцев. Но Че был не сильно расстроен — разрыв с Монхе освобождал его от всех политических обязательств в Боливии.
Пока же отряд Че обустраивал базовый лагерь и закладывал в окрестностях временные лагеря и тайники с продуктами и оружием. «Освобожденный район» пронизала сеть вырубленных в джунглях троп, пещер и туннелей — создавался укрепленный район по образцу Сьерра-Маэстры. Че всегда уделял большое внимание обеспечению жизнедеятельности партизан, поэтому построили печь, коптильню для мяса, туалет, скамьи и столы для приема пищи.
Радиосвязь с Гаваной («Манилой») планировали поддерживать с помощью устаревшего громоздкого аппарата (с собственным генератором), который начал барахлить практически сразу же после разбивки лагеря. Таким образом, связь вскоре стала односторонней — партизаны слушали сообщения Гаваны, но сами в эфир выйти не могли. Контакт с внешним миром в первые месяцы поддерживали с помощью курьеров, курсировавших между Ньянкауасу и Ла-Пасом.
Новый, 1967 год партизаны встретили весело. В лагерь с подарками прибыла Таня. Слушали новогоднее поздравление Фиделя, где Че и его бойцы были упомянуты в завуалированной, понятной только им форме. Че разрешил выпить пару бутылок вина и пива — в остальном в лагере царил жесткий «сухой закон». Таня пела под гитару песни, берущие бойцов за душу.
В полночь Че произнес тост и возвестил о начале континентальной революции в Латинской Америке.
После праздника Таня получила задание съездить в Аргентину, встретиться с Бустосом и побудить последнего наладить переправку в партизанский лагерь аргентинских добровольцев. 26 января 1967 года в лагере появился Мойзес Гевара, не упустивший возможности продемонстрировать перед Че свою ультрареволюционность, особенно на фоне разлада кубинцев с Монхе. Он без долгих уговоров согласился распустить свою организацию и присоединиться с двадцатью бойцами к отряду. Правда, только после традиционного карнавала, то есть примерно через месяц.
