После этого Рамон (Че) резко отозвался о трех бойцах Мойзеса Гевары: они струсили в бою, а после схватки отказались перетаскивать снаряжение на новое место. Мол, они, коренные боливийцы, не хотят подчиняться чужакам-кубинцам. Че прилюдно назвал их подонками, недостойными звания настоящих партизан. Боливийцев лишили оружия, и Че предложил дать им по несколько песо и отпустить на все четыре стороны. Но это было опасно — «отпущенники» могли быстро навести армию на след отряда, и Че был вынужден отступить от уже принятого им решения. Боливийцев лишили оружия и табака, назвали «кандидатами в бойцы» и назначили носильщиками в обоз. Если они проявят себя хорошо, то оружие можно будет вернуть. Нечего и говорить, что «подонки» не горели желанием сражаться и думали только о том, как побыстрее сбежать из отряда.
Партизаны покинули лагерь и отправились в новый поход. В авангарде под командованием Мигеля (капитан кубинских вооруженных сил) шли 11 бойцов, в основной группе под началом Че — 18 бойцов (в том числе семь боливийцев) и четверо «гостей». В арьергарде, которым после Маркоса командовал Хоакин, — девять бойцов и четверо «кандидатов».
Президент Боливии Баррьентос оказался сделанным из совсем иного теста, чем Батиста. Сразу же после первого поражения своей армии 26 марта он прилетел в штаб 4-й дивизии в Камири, причем демонстративно пролетел над предполагаемым партизанским очагом. Батиста вблизи линии фронта никогда не показывался. Баррьентос лично осмотрел «жестяное ранчо» и покинутый партизанами базовый лагерь, в котором нашли фотографии, аргентинские и доминиканские боеприпасы, женское нижнее белье, книгу из шахтерской библиотеки, косметику и многочисленные карандашные наброски Бустоса.
В своем интервью для прессы Баррьентос солгал насчет итогов боя 23 марта, объявив о разгроме партизан и ничтожных потерях армии — это было элементом начавшейся пропагандистской войны. Хотя из допросов дезертиров он знал, что отрядом командовал Че, президент Боливии публично опроверг саму такую возможность: «Я в призраков не верю (Баррьентос и не подозревал, что имеет дело как раз с операцией «Призрак». — Н. П.). Я убежден, что Че Гевара уже в потустороннем мире, вместе с Камило Сьенфуэгосом и другими мучениками кастровского режима»487. Боливийский президент лгал не случайно — он боялся, что если по стране распространится весть о прибытии легендарного Че Гевары, то и без того невысокий боевой дух армии совсем упадет.
Баррьентос, как и предполагал Монхе, играл на национализме боливийцев и выступал в привычной роли защитника крестьянства: «Эта возмутительная и хладнокровная акция (то есть бой 23 марта. — Н. П.)… приобретает дополнительную серьезность еще и потому, что она принесла боль и страдания в семьи солдат, трудящихся и крестьян…» Партизаны якобы бежали и оставили после себя «памфлеты о партизанской войне и материалы кастровской коммунистической пропаганды кубинского происхождения, равно как и магнитофон, переносной радиоприемник и джип»488. Президент утверждал, что армия убила 15 партизан и взяла в плен четверых, в том числе двоих иностранцев489.
Среди партизан Баррьентос «обнаружил» кубинцев, перуанцев, китайцев, аргентинцев, европейцев и боливийских коммунистов. Таким образом, на Боливию ополчился весь мировой коммунизм.
Чтобы успокоить и одновременно запугать население, президент пообещал быстрое и жесткое искоренение партизанского движения. Но на самом деле он тайно обратился за помощью к американцам — в свою армию не особенно верил.
28 марта 1967 года ЦРУ весьма туманно и поэтично проинформировало о событиях в Боливии президента Джонсона: «Довольно сильный туман пока еще покрывает детали боя на прошлой неделе между партизанами и боливийскими войсками, но посол [США в Боливии] Гендерсон считает, что угроза безопасности правительству начинает приобретать осязаемые формы.
Партизаны — не ясно, сколько их было — напали из засады на армейский патруль в количестве 22 человек 23 марта, убив семерых. Оставшихся взяли в плен, а затем отпустили в отдаленной горной местности. Армейская часть сейчас движется к месту боя, но ей мешают недостаток снаряжения и большое расстояние от источников снабжения»490.
Как и Баррьентос, ЦРУ побоялось сообщить президенту США о возможном пребывании Че Гевары в Боливии — тогда пришлось бы объяснять, как американская разведка на целых два года упустила его из виду.
Из интервью президента Боливии и целого «града» правительственных коммюнике самое горькое впечатление на Че произвели слова об обнаруженном джипе Тани: «Все говорит о том, что Таня провалилась. Тем самым потеряны два года хорошей и терпеливой работы».
После интервью Баррьентоса Че также пришлось включиться в пропагандистскую войну. Отряд назвал себя Армией национального освобождения (АНО) Боливии и выпустил короткое коммюнике номер 1. В нем сообщались правдивые данные о погибших в бою 23 марта и говорилось, что «вооруженный народ» Боливии поднялся против «преступников-военных, узурпировавших власть, убивающих рабочих и распродающих ресурсы страны американским империалистам». Подробную политическую программу АНО обещала опубликовать позднее, но так этого и не сделала.
Коммюнике АНО было напечатано всего одной газетой в городе Кочабамба 1 мая 1967 года и не привело ни к каким осязаемым результатам
[300]. Новые добровольцы к партизанам так и не присоединились.
Между тем романтик революции Дебре (скромно взявший себе псевдоним Дантон) приставал к Че с просьбой как можно скорее вывести его из джунглей. Он, мол, собирается жениться да к тому же организует в Европе мощную кампанию в поддержку боливийских партизан. Че не без сарказма отмечал в дневнике настойчивость Дантона.
Боливийская армия методично стягивала кольцо периметром 120 километров вокруг партизанского очага. С севера продвигались части 8-й дивизии (штаб в городе Санта-Крус), с юга — 4-я дивизия (штаб в Камири). Всего в операции против сорока семи партизан было задействовано более двух тысяч солдат и офицеров. Над районом борьбы, названным Баррьентосом «красной зоной», постоянно кружили самолеты, часто наугад бомбившие джунгли напалмом.
Че подвел итоги марта следующим образом: процесс консолидации и внутреннего очищения партизанского отряда закончен. Началась вооруженная борьба. Кубинцы показали себя «неплохо» (Че вообще был скуп на похвалу), зато люди Мойзеса Гевары никуда не годились — два дезертира, один «разговорчивый», взятый армией в плен, двоих пришлось отпустить, трое числились в «кандидатах» как ненадежные. Контрнаступление армии Че оценивал как «тотально неэффективное»491. Ситуация партизан «не очень хорошая», но как раз настало время проявить себя.
Баррьентос умолял посла США Дугласа Гендерсона прислать в Боливию американские войска. Казалось, что расчет Че на «второй Вьетнам» начинал сбываться. Первый раз Баррьентос обратился к Гендерсону еще 15 марта, через день после того, как были захвачены два дезертира, рассказавшие о Че. Посол в информацию о Че не поверил, но обещал прислать для боливийской армии радиолокационное оборудование и предложил президенту Боливии передать ему детальный список всего, что еще нужно. На следующий день Баррьентос вручил список, повергший Гендерсона в изумление — в нем были оружие и снаряжение для мобилизации полутора тысяч резервистов.
