Руис Кортинес заверял американцев, что такая католическая страна, как Мексика, по определению не может стать коммунистической. Американцы, правда, считали, что Мексика подвержена опасности коммунизма потому, что в этой стране есть посольство СССР, а также в силу своего революционного и не столь уж отдаленного прошлого. Отсюда попытка связать советского гражданина Леонова с аргентинцем Эрнесто Геварой. В сообщении посольства США в Мехико в госдепартамент огульно утверждалось, что все советские учреждения в Мексике (в том числе и Мексикано-советский институт культурного обмена) замешаны в разведывательной деятельности96.
В марте 1956 года Эйзенхауэр встретился с Руисом Кортинесом в Западной Вирджинии и заявил, что «американский народ обеспокоен угрозой коммунистического проникновения в правительства» латиноамериканских стран. Очень часто советские посольства представляют собой шпионские гнезда и «должны быть поставлены под наблюдение». Согласно американской записи беседы, президент Мексики «ответил, что знает это и согласен с президентом» США97.
28 мая 1956 года посол США в Мехико Уайт был принят Руисом Кортинесом и тот обещал назначить специального уполномоченного для сотрудничества с США по борьбе с коммунизмом. Очень важным с точки зрения последующих событий вокруг кубинцев и Че Гевары представляется следующее обстоятельство: Уайт считал противодействие коммунизму в Мексике неэффективным до тех пор, пока «Карденас не исчезнет с политической арены».
С одной стороны, непрекращающееся давление США на Мексику по теме «мирового коммунизма» объясняет настойчивые попытки мексиканской полиции сконструировать для своих американских друзей хотя бы некое подобие коммунистического заговора вокруг арестованного аргентинца Эрнесто Гевары.
С другой стороны, в Вашингтоне понимали, что никакой реальной угрозы «мирового коммунизма» в Мексике нет, и поэтому воспринимали шумиху в мексиканских газетах вокруг коммуниста Че благосклонно, но не очень серьезно: мексиканцы демонстрировали тем самым свою благонадежность, и США этого было на тот момент вполне достаточно.
Американцев по-настоящему беспокоили в Мексике Ласаро Карденас и Ломбардо Толедано, но эти крайне популярные в стране политики были им пока не по зубам.
Между тем адвокаты Фиделя подключили к борьбе за освобождение Че и самого Фиделя именно Ласаро Карденаса. Тот немедленно обратился к Руису Кортинесу, и 24 июля 1956 года Фиделя выпустили из тюрьмы при условии, что он в течение ближайших двух недель покинет Мексику.
В тюрьме остались только Че и кубинец Каликсто Гарсиа.
Ильда навещала мужа каждый четверг и субботу, приносила еду, до тех пор пока Че не объявил голодовку. Она хотела надавить на мексиканские власти через аргентинского посла в Гаване (еще одного родственника семьи Гевара). Фидель идею одобрил, но Че категорически отказался, заявив, что хочет такого же отношения со стороны властей, какому подвергаются и его остальные товарищи по несчастью.
Праздником для Че был приход на свидание Ильды с малышкой Ильдитой. Он очень любил дочь и не мог на нее нарадоваться. Во внутреннем тюремном дворе расстилали одеяло, и Че играл с дочкой до тех пор, пока она сладко не засыпала. После этого он внимательно разглядывал спящего ребенка, радуясь каждому непроизвольному движению дремавшей дочурки. Очень осторожно Че брал Ильдиту на руки и гордо разгуливал с ней по тюремному двору.
Фидель сдержал слово, что не оставит Че в беде. Когда были исчерпаны все легальные способы вызволить Аргентинца из тюрьмы, Фидель просто дал взятку, и в середине августа 1956 года Че и Каликсто Гарсия вышли на свободу после 57-дневного тюремного заключения. Че сказал Ильде, что ради него Фидель даже поступился своими революционными принципами, согласившись скрепя сердце заплатить деньги.
Как и Фиделю, Че было предписано покинуть Мексику, но ни тот ни другой делать этого пока не собирались. Всем членам «Движения 26 июля» было предписано перейти на нелегальное положение, рассеяться по стране и ждать сигнала начала экспедиции.
Че (под именем сеньора Гонсалеса) и Каликсто сначала жили в отеле курортного местечка Истапан-де-ла-Саль, где мужа время от времени навещали Ильда с дочкой. Иногда в Мехико тайно приезжал и сам Че, стараясь каждую свободную минуту провести с дочерью. Однажды, взяв ее на руки, он произнес своеобразное напутствие: «Моя дорогая дочь, мой маленький Мао, ты еще не знаешь, насколько сложен мир, в котором тебе предстоит жить. Когда ты вырастишь, то весь этот континент, а может и весь мир, будет бороться против злейшего врага, империализма янки. И тебе придется бороться. Меня уже, возможно, не будет, но борьба воспламенит континент»98. Ильда была потрясена этими словами и молча обняла мужа.
Че сочинил стихотворение «Взрослой Ильде Беатрис», что поразило Ильду, так как Че не любил смотреть в будущее. К тому же стихи были написаны так, чтобы рассказать дочери о ее отце, которого уже нет рядом. В поэме говорилось о человеке, который бесцельно странствовал по Америке, пока в Гватемале не встретил верного друга (Ильду), с которым они вместе защищали гватемальскую революцию против американского империализма. А потом, в Мексике, этот человек решил помочь небольшой стране добиться свободы и построить лучший мир для Ильдиты. В конце выражалась надежда, что Ильдита пойдет по стопам отца и будет бороться за справедливость не только своей страны, но и всей Латинской Америки.
Когда Че проводил субботы и воскресенья в Мехико, они с Ильдой продолжали читать и обсуждать книги по экономике, особенно Кейнса. Ильда мечтала где-нибудь отдохнуть с любимым мужем, и они строили планы насчет пляжей Акапулько, хотя Че и считал этот мексиканский курорт слишком американизированным.
В начале сентября 1956 года после тяжелого приступа астмы Че перебрался в город Толуку с более сухим климатом. Потом Фидель направил его на встречу с товарищами по отряду в Веракрус, а оттуда Че переехал на конспиративную квартиру в Мехико. Ильда знала, что время отплытия отряда на Кубу приближается, так как Фидель уже попросил каждого бойца назвать родственника, которому можно было бы сообщить о смерти.
Фидель проявлял чудеса политической тактики. Он встретился в Мексике с представителями кубинской компартии (НСП), и была достигнута договоренность, что коммунисты поддержат партизан Кастро забастовками и компанией гражданского неповиновения в городах. Встречу сохранили в тайне (и весьма успешно), чтобы не дать повода американцам и их мексиканским марионеткам опять вспомнить о «коммунистическом заговоре».
Сложнее протекали переговоры Фиделя с представителями кубинской студенческой организации «Революционный директорат». В отличие от коммунистов «Директорат», как и «Движение 26 июля», предпочитал вооруженные методы борьбы против диктатуры. Студенты нападали на полицейские участки и подкладывали бомбы в правительственные учреждения. В конце августа 1956 года лидер «Директората» Хосе Антонио Эчеверрия приехал в Мексику и подписал с Фиделем «Хартию Мехико», в которой обе организации обязались сотрудничать с целью свержения Батисты.
В сентябре 1956 года Фидель тайно выехал в Техас, где встретился с бывшим президентом Кубы Карлосом Прио Сокаррасом. Тот был готов свергнуть Батисту (который ранее сверг его) любыми путями, считая, что благодарный кубинский народ вновь призовет его к кормилу власти. Прио даже хотел заручиться для этой цели поддержкой доминиканского тирана Трухильо. Фиделя он считал наивным простачком, пешкой на шахматной доске, на которой он самому себе отводил роль ферзя. В свою очередь Фидель прекрасно помнил пронизанное коррупцией правление Прио Сокарраса и не собирался таскать для него каштаны из огня. Но, используя честолюбие бывшего президента и его ненависть к Батисте, Кастро легко выбил из Прио Сокарраса 50 тысяч долларов, которые предполагалось потратить на покупку судна для высадки на Кубу.
