В этой сложной ситуации Че действовал решительно, быстро и профессионально.
Были проведены меры бюджетной экономии, предприятия заставляли снижать издержки. К середине 1960 года угроза инфляции была преодолена. Что касается валюты, то был введен жесткий контроль над импортом, разрешение на который отныне выдавал Национальный банк. Особенно взбесило все «сливки» кубинского общества введенное Че ограничение на вывоз валюты при путешествиях — 150 долларов в год. А ведь кубинский «креативный класс» любил ездить на шопинг в Майами если не каждую неделю, то уж точно каждый месяц.
Тем не менее все эти меры стабилизировали валютный баланс Кубы.
Придя в Национальный банк, Че, как и большевики в 1917 году, столкнулся с явным саботажем. Многие чиновники подали в отставку, не желая работать под началом неквалифицированного, да к тому же еще «красного» иностранца. Че, казалось, подтвердил их опасения. Первым делом он отказался от высокой зарплаты, заявив, что военного жалованья ему вполне достаточно.
Затем он узнал, что еще при Батисте был заложен фундамент нового 31-этажного (!) здания Национального банка, расходы на возведение которого оценивались в 16 миллионов долларов. Архитекторы так и не смогли объяснить ему, зачем (кроме престижа и подражания американским небоскребам) в Гаване надо возводить высотку. Ведь это означало дополнительные расходы на лифты и противоураганные окна. Когда Че насмешливо сказал, что лифты вообще не нужны, ведь даже он с его астмой может с передышками подняться по лестнице на 31-й этаж, один из архитекторов с возмущением покинул кабинет.
Естественно, что Че отказался от помпезного здания, на фундаменте которого позднее возвели больницу.
В январе 1960 года, к неудовольствию Вашингтона, на Кубе были национализированы все сахарные плантации (в том числе и американские), которые в точном соответствии с идеями Че были преобразованы в государственные предприятия. При этом компенсаций американцам не предложили. Фидель был уже явно уверен в помощи СССР при возможном столкновении с США, поэтому преобразования на Кубе становились все радикальнее.
Че активно продолжал свою работу в ИНРА. Пока национализацию промышленных предприятий на Кубе проводить не решались — было и так много проблем с американцами в связи с аграрной реформой. Однако Че с помощью чилийских коммунистов пригласил на работу в ИНРА экономистов из Чили, а в этой стране еще задолго до Альенде был очень большой опыт государственного регулирования экономики.
Например, в Чили государство имело право проводить так называемые «интервенции» частных промышленных предприятий, то есть вводить там временное государственное управление. Поводом для интервенции могли быть, например, невыплата работникам заработной платы или прекращение инвестиционной деятельности на предприятии.
Постепенно чилийский опыт был задействован и на Кубе.
14 января 1960 года на заседании СНБ США директор ЦРУ Даллес говорил о том, что «Кастро и Гевара продолжают осуществление своей программы по захвату земли и прочих активов»244. К тому же кубинцы-де хотят организовать в Гаване «Конференцию голодных наций» (тоже, видимо, преступление, с точки зрения Даллеса). Еще одним «стратегическим» прегрешением Гевары (полностью выдуманным ЦРУ) были якобы планировавшиеся поставки кубинского никеля в СССР, хотя сама же американская разведка признавала, что у Советского Союза вполне достаточно своего никеля.
Посол США вручил в МИД Кубы ноту протеста против деятельности ИНРА.
Надо отметить, что при основании ИНРА Че очень хотел возглавить эту организацию и горячо спорил с Фиделем, который был против. Че интересовала не должность — он понимал, что строительство социализма заключается именно в коренной реформе экономики. И Че считал, что он наиболее подходит для этой задачи. Фидель не возражал принципиально, но убеждал Че, что его как иностранца и «красного» все еще следует держать в тени с оглядкой на США.
В принципиальном плане надо отметить, что Че, как человек прямой и начисто лишенный пиетета по отношению к любым должностям, мог спорить с Фиделем на любую тему, и иногда эти споры проходили на повышенных тонах — и Фидель, и Че были людьми страстными, убежденными в правоте своего дела. Но они были единомышленниками, и поэтому споры не кончались ссорами. Иногда после жаркой схватки, придя к единой точке зрения, они садились рядом и молча и мечтательно смотрели в потолок, размышляя о будущем.
Че не забывал и о международных отношениях. Если раньше Куба послушно следовала в фарватере внешней политики США, то теперь было принято решение играть активную роль в формирующемся движении неприсоединения. Визит Че в страны Азии и Африки сыграл в этом повороте решающую роль. После этого на Кубу приехали экономические делегации Японии, Индонезии и Египта, были заключены торговые соглашения.
В январе 1960 года министр иностранных дел Кубы Рауль Роа пригласил в Гавану на международный конгресс практически все влиятельные развивающиеся страны (их Даллес и именовал «голодными нациями»). Таким образом, как и планировал Че, кубинская революция превращалась из латиноамериканского в мировое явление.
Все это вызывало уже не только недовольство в Вашингтоне. Там стали прилагать конкретные усилия к объединению кубинских контрреволюционных сил с целью дестабилизации или свержения (как задача-максимум) правительства Кастро.
Так как и ЦРУ, и ФБР в начале 1960 года признавали, что Кастро пользуется популярностью во всех слоях кубинского общества, то выступать прямо против революции американская разведка считала делом малоперспективным. Возможная военная интервенция извне (например, руками Трухильо и Сомосы) привела бы только к еще большей консолидации всех кубинцев вокруг Фиделя.
Поэтому поначалу против Кастро попытались настроить его же соратников из бывшей консервативной «равнины» под лозунгом спасения революции от тоталитарного коммунизма.
Мятеж было поднял командующий войсками в провинции Камагуэй Убер Матос
[150]. 19 октября 1959 года он заявил об отставке в знак протеста против сползания революции к коммунизму. Предполагалось, что к этому демаршу присоединятся другие влиятельные командиры и Кастро придется «сдать назад».
Но Фидель действовал решительно и быстро — Матоса и его сторонников обвинили в заговоре. 21 октября кубинский лидер лично прибыл в Камагуэй для разбирательства чрезвычайного дела. На центральной площади города Фидель обратился к тысячам кубинцев с краткой речью, сказав, что в провинции зреет заговор, возглавляемый Матосом, засевшим в настоящий момент в казармах, и что он прибыл, чтобы сорвать контрреволюционный переворот. Затем Фидель отправился в казармы, увлекая за собой людей. Матос и его сообщники были арестованы и отправлены в Гавану, а Фидель прямо с балкона казармы обратился с речью к сопровождавшим его жителям Камагуэя
[151].
