– Ты совсем с ума сошел? – Вэл почти кричала, разъяренно смотря снизу вверх в совершенно спокойное лицо Раза. – Ты мне хотя бы мог сказать?
– Зачем? Чтобы начать выслушивать твои вопли заранее? – ухмыльнулся он, складывая на груди руки.
Они стояли в самом конце длинного коридора, скрытые от случайных глаз большим, временно выставленным из какой-то комнаты шкафом. Видеть-то их никто не видел, но слышать – наверняка слышали. Впрочем, Вэл мало что могло остановить. Внутри ее полыхал высокий, пожирающий нутро огонь.
– Я не буду, даже не думай. – Она замотала головой. – Это полный бред, понял? Я… не такая, слышишь? Не из тех, кто с радостью детям жопы моет! Ты за кого меня принимаешь?
– На пару тонов тише. – Раза мягко толкнул ее в плечо, прижимая лопатками к стене. – Я же говорил, держи себя в узде, когда мы не вдвоем.
– Да плевать мне! – глубоко дыша, процедила Вэл сквозь сжатые зубы. – Делай, что хочешь! А за меня не решай! Я не твоя собственность, ясно тебе?
Ладонь Раза грубо закрыла ее рот, стискивая челюсти. Черные глаза сузились, и Вэл почувствовала мгновенный и сильный укол страха.
– Ты. Моя. Собственность, – четко выговаривая каждое слово, понизив тон, произнес он. – Запомни это уже раз и навсегда. И мне плевать на твое мнение в этом вопросе. Ты вернулась, и, если ты помнишь, я не заставлял тебя этого делать. Но раз ты здесь, закрой свой рот и послушай, что я тебе скажу.
Вэл мелко задрожала.
Больно. Как же больно.
Широко распахнутые голубые глаза в упор смотрели в прищуренные черные, такие жестокие и холодные.
Почему Раза такой? Зачем говорит столь безжалостные слова?
Вернулась.
Не заставлял тебя этого делать.
«Раза… ты ублюдок».
Вэл моргнула, глубоко втягивая носом воздух.
– Отлично, вижу, тебе уже лучше. – Его ладонь оставила ее рот.
Она опустила взгляд, рассматривая складки черного кожаного плаща.
– Послушай меня. Я понимаю, что тебе не нравится то, что я тебе предлагаю.
– Предлагаешь? – зло прошипела Вэл, не поднимая глаз. – Ты не предлагаешь.
Раза пропустил реплику мимо ушей.
– Но ты моя Вторая, Вэл. Ты не можешь продолжать заниматься охотой, не можешь ходить на рынок и продавать там птиц и оленей. Об этом стоит забыть навсегда.
– Почему? – Вэл подняла лицо, тщательно следя за своим голосом.
Тише, так тише. Пропало все желание злить Раза. Начни он допытываться, давить на нее, что она сказала бы ему о причинах своего ярого нежелания возиться с детьми?
Ничего.
Ничего, что выглядело бы серьезной причиной ей этого не делать.
Сейчас же она выглядела истеричной девицей с дурными замашками.
– Почему я должна забыть об охоте? – гораздо спокойнее спросила Вэл.
– Потому что это несерьезно, – тоном, словно сообщал простейшие истины, сказал Раза. – Тебя оценивают, обсуждают, ты и сама это знаешь. Ты должна заниматься чем-то важным, чем-то, что все вокруг сочтут достойным.
– Что? – Вэл почувствовала, как начинает понимать, куда клонит Раза, и это понимание оставляло горький привкус на языке. – Так все это потому, что ты теперь такой… важный, да? Ну, замечательно, Ра, а я тут при чем? Оставь меня в покое! Ты же знаешь, что я… другая! Зачем заставлять меня заниматься… бабской работой?
Спокойствие исчезло с его лица, будто снесенная порывом ветра сухая осенняя листва. Черные брови сдвинулись на переносице, верхняя губа приподнялась в угрожающем оскале.
– Бабской? Что ты несешь? Дэни, по-твоему, тоже занимается бабской работой? Хочешь, спустимся на этаж ниже, и я покажу тебе, что такое бабская работа. Она каждый день убирает дерьмо за стариками и кормит их, а они плюют ей в лицо, потому что не помнят даже собственного имени!
Вэл затихла, грудь ее тяжело вздымалась, голубые глаза смотрели с испугом и недоверием.
Другая.
Нет, она нисколько не была другой. Вэл любила детей, и иногда, в самых редких, запрятанных глубоко грезах, отчего-то стыдных, точно она не имела на них права, ей представлялась идеальная жизнь, в которой у нее был свой собственный дом с горящим камином и…
Она сдвинула брови и сглотнула.
– Видишь, какая Дэни идеальная? – едко сказала Вэл. – Надо было тебе оставить ее при себе.
– Надо было, – ровно согласился Раза. От былой горячности не осталось и следа. – Только я решил иначе. И все, что я прошу у тебя сейчас, – это помочь мне. Ты же не глупая, ты понимаешь, что мнение обо мне теперь зависит и от тебя. Уверен, у вас – людей в том мире, в котором ты привыкла жить, все точно так же.
Вэл не хотела принимать, но одновременно осознавала правоту сказанных слов. Все правильно, и отрицать очевидное по меньшей мере было очень глупо.
Прошу помочь мне. Раза действительно так сказал?
Вэл почувствовала себя обманутой.
– Почему просто не оставить меня дома? – предприняла она последнюю попытку скорее для видимости, чем с серьезными намерениями. Сердце стучало ровно, но часто, еще обиженное, но уже встающее на путь разума.
– Потому что, когда я это сделал, у тебя оказалось слишком много свободного времени, – ответил Раза, и Вэл тут же вскинула на него взгляд.
– А, ясно, – убежденно проговорила она. – Мог бы с этого и начать. Ревнуешь.
Пауза. Короткая, но заставившая нервно сглотнуть. Смело и безрассудно бросать такие обвинения в лицо Раза.
– Ревную, – согласился он.
Вэл тут же растеряла все свои обиды и претензии.
Невероятно. Все так просто? Так откровенно?
– Ты не можешь запретить мне иметь друзей, – тихо и скомканно пробормотала Вэл.
Рука Раза поднялась и дотронулась до ее лица, нежно поглаживая пальцами по вмиг побледневшей щеке.
– Могу. Но не стану этого делать, – задумчиво произнес он. Его пальцы легли на шею Вэл, чуть сжали ее по-хозяйски уверенно и непреклонно.
Вэл чувствовала его силу, его власть. Всего один простой жест, который показывал, кто есть кто на самом деле.
Удивительно.
И этот доминирующий вожак стаи, этот сильный и неумолимый оборотень, на тень которого боялись ступить жители города, – неужели он совсем недавно признал немаловажную истину?
Ты победила, Вэл. Ты.
В груди как лезвием полоснуло.
«Ты мой, – подумала Вэл. – Такой, какой есть. Сильный, властный, жестокий и беспрекословный. Только мой. И пусть весь город подавится, наблюдая, как ты медленно, но верно склоняешься перед жалким человеком».
