— У меня всего один сон. Вам не придется мучиться, — усмехнулся я.
— Тем лучше. Только ничего не говори, а если начнут спрашивать, то отвечай громко и четко.
— Кто это? — я кивнул на зрителей.
— Члены правительства. Так что будь весьма учтив и не открывай рот, если тебя не попросят.
Я запрыгнул на каталку, и она плавно заехала в темный цилиндр. Крышка закрылась. Больше никаких звуков не просачивалось снаружи. Тьма и тишина, словно в могиле. Я даже не заметил, как вырубился.
* * *
Обрыв. Знакомая скала. Ветер в лицо. В руке зажат сверкающий кристалл.
Что я наделал? Зачем? Меня разрывало на части от мысли, что это я убил друга. Ради чего? Ради этого паршивого камня? Глаза б мои не видели его. Хоть возьми да вышвырни в пропасть. Но что это даст? В голове роились ужасные мысли: полиция, расспросы, рыдающая мать. Как теперь смотреть ей в глаза?
Я выглянул с обрыва: Хью лежал на каменном выступе в луже крови чудовища. Он раскинул руки в стороны и не двигался. Глаза были закрыты. Потерял сознание?
— Эй, — позвал я. — Эй, дружище! Извини, канат соскочил. Ты как?..
Я осекся. По спине пошли мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Хью на мгновение изменился. Он почернел, но тут же снова стал прежним. Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Что за черт? Это же Хью — дружище Хью!
Он зашевелился. Приподнялся, потер ушибленный затылок и повернулся ко мне.
— Что случилось?
— Канат случайно развязался. Я не успел. Все из-за спешки…
— Ладно, лови снова.
Он встал и ловко швырнул мне веревку. Я не поймал.
— Чего ты машешь граблями как придурок. Лови, парень.
Я отшатнулся. Это был не Хью.
— Эй, приятель, ты куда пропал? Помоги мне выбраться.
Но я пятился, не в силах сказать ни слова.
— Сэм, — прозвучал такой знакомый голос, — помоги мне, Сэм!
Но я знал, это уже не мой друг. Это вообще не человек. Я уперся спиной в скалу и сжал алмаз что есть сил. Чтобы не закричать закрыл рот рукой.
— Сэм, пожалуйста. Сэм!..
* * *
Я проснулся. Крышка все еще была закрыта. Позвал — никто не ответил. Вряд ли меня вообще слышат, так что незачем рвать горло. Остается лежать и ждать. Спать совсем не хотелось, и я уставился в черноту.
Перед глазами стали всплывать образы Айтрими. Она улыбалась, протягивала руки, но едва я устремлялся к ней, как озорница изворачивалась и убегала. А затем манила пальчиком, и игра продолжалась. Я даже слышал ее смех. Как же коротко было наше счастье. Любил ли я ее? Не знаю. Не стану отрицать, меня тянуло к ней. Но любовь ли это? Я киборг, созданный чуть больше недели назад. Какие у меня могут быть чувства? Умею ли я любить? Какова, вообще, любовь киборгов? Мы же не люди…
И тут пришла странная мысль: если эта бочка преобразует сны в картинки, то может она и с мыслями справится? Что если сейчас все видели, то о чем я думал?.. Ну нет. Как-то не хочется оголять душу перед толпой зевак. Пришлось прогнать образ девушки и заполнить мысли хаотичными картинами города. Стоп. А ведь это шанс!
Я тут же представил ненавистную рожу Кьюноля и даже несколько раз назвал имя ублюдка, чтобы собравшиеся члены правительства хорошенько запомнили. После начал визуализировать все его темные делишки. Ну а на закуску нарисовал картину, где зеленоголовый идет к особняку лорда Эла-как его там. Насколько я помню, этот извращенец тоже член правительства, и возможно, он даже сейчас сидит в зале и видит это. Все видят. А раз так, то на и тебе на орехи. Представляю похотливый взгляд любителя уродцев и весь разговор. Он надолго въелся мне в память.
Щелкнул замок. В бочку ворвался свет и гомон голосов. Тележка плавно выехала. Я уселся на край и какое-то время жмурился. Меня никто не трогал, не разговаривал, но и не гнал прочь. Значит, я еще нужен. Из общего шума стали различимы отдельные слова и фразы:
— Это еще ничего не доказывает…
— Что теперь будет?..
— Я против…
— Это возмутительно!..
— Мы должны…
— Я требую компенсации!..
Балаган прекратил золоченый киборг с пышными усами в длинном цилиндре и пенсне:
— Слово возьмет лорд Каэфшестьайвичетыредвавосемьтидикью, — выкрикнул он и пошевелил искусственной растительностью на лице, как бы добавляя вес словам.
Встал элегантный киборг с телом из высококачественного белого пластика с блестящими металлическими вставками. Он носил длинные светлые волосы, лихо зачесанные набок. В руках он сжимал трость с черным резным набалдашником в форме головы льва.
— Господа, — начал блондин, — признайтесь, вы ничего другого и не ждали.
Лорды вновь загалдели, но было видно, как многие кивали, соглашаясь с оратором.
— Ну сколько можно противиться? — задал он риторический вопрос. — Вы все прекрасно понимаете, что значат эти видения. Хватит ходить вокруг да около. Пора признать, что Земля пала под нашествием оверморфов. Кто как не разведчик-имитатор был нам показан?
Снова поднялся шум. Из общего гула голосов можно было выхватить фразы:
— Это еще ничего не значит…
— Оверморфы возможно и прибыли на Землю, но гравитинит им не достался. Его спрятали работники Икстехнос до полной очистки планеты от паразитов…
— Верните мои деньги!..
— Не стоит забывать о вредном воздействии электромагнитных полей…
— Вы нарушили все сроки отправки…
— Мы должны признать угрозу нашествия оверморфов! — напоследок выкрикнул блондин и сел.
— Слово предоставляется лорду Каджейпитриодинодиннольэсзеду, — объявил усатый.
— Господа, — встал высокий худой киборг в пурпурных одеяниях из нежнейшего пластика, — вы забываете, что это проблема Икстехнос. Они не уследили за гравитинитом и нарушили все сроки отправки. Не я один оплатил авансом это путешествие. И теперь мы требуем вернуть наши деньги и компенсировать моральный ущерб…
— Мы собрались тут не для этого, — перебил его усатый. — Проблемы с Икстехнос решайте в суде. Слово предоставляется лорду Оудиэмдевятьчетыретрипятьиксди.
Встал вполне обычный киборг. Конечно, не как я, но он и не блестел золочеными боками. Такого можно встретить на улице даже в южном квартале. Этот разве что был вычищен до блеска.
— Господа, давайте поговорим об источнике информации, — он ткнул пальцем в меня. — Его личность как нельзя лучше раскроет суть видений. Вы все видели мысли этого бедолаги после сна. Возможно, это очередное заблуждение.
Поднялся шум, но говоривший нисколько не смутился и обратился ко мне:
