«Китайская дипломатия, — вспоминал Буш, — довела до степени искусства умение пользоваться загадочными фразами. Подайте просьбу о встрече с высокопоставленным китайским официальным лицом, и вы можете получить отказ в трех вариантах, но всегда вежливо.
Во–первых, вам могут заявить, встреча «не очень удобна». Это значит, что вы никогда не встретитесь с тем, с кем хотели.
Во–вторых, что ваша просьба «в принципе» может быть принята. Смысл этого: ждите, затаив дыхание.
В-третьих, вам могут сказать, что такая встреча «возможна, но ее подготовка может занять некоторое время». Поскольку китайцы измеряют время иным способом, чем нетерпеливые европейцы, «некоторое время» может означать все что угодно — от пяти до двадцати лет… С точки зрения китайцев, иностранцы могут узнать только то, что им позволят хозяева. Их обычный прием сводится просто к тому, чтобы ограничить доступ приезжих к источникам информации; но для особых гостей у них есть свои варианты «потемкинских деревень».
Впрочем, для самого Буша–старшего был характерен очень осторожный и секретный стиль дипломатии. Когда он стал главой миссии в Китае, начал регулярно надиктовывать свой личный дневник. Но, боясь утечек информации, не произносил ни одного рискованного слова.
Ладить с китайскими чиновниками американцам было не легче, чем с советскими. Но высшее руководство в Пекине старалось расположить к себе американцев.
«Во время визита Киссинджера, — рассказывал Джордж Буш, — когда Генри и я посетили заместителя премьер–министра Дэн Сяопина, тот спросил, была ли у меня возможность посмотреть «пещеры». Когда я сказал «нет», была организована специальная рождественская экскурсия.
На определенном перекрестке в Пекине меня встретили представители Народно–освободительной армии и провели в находящийся неподалеку магазин одежды. Мы подошли к каким–то полкам, один из сопровождающих нажал скрытую кнопку. Стеллаж повернулся, и открылся проход. Мы спустились вниз и прошли по лабиринту тоннелей и довольно больших помещений. Там были туалеты, но я не заметил признаков вентиляционной системы, хотя сопровождавшие уверяли меня, что воздух здесь очень чистый, что тут устроена дренажная система и достаточно места для того, чтобы разместить тысячи людей, живущих по соседству…
Мне сказали, что СССР когда–нибудь все равно начнет против Китая войну, причем с использованием ядерного, а не обычного оружия».
Третий крупный игрок — Китай, оказывал серьезное влияние на взаимоотношения двух великих держав. Пекин давил на все кнопки, чтобы столкнуть Москву и Вашингтон.
Краткая встреча президента США Джеральда Форда и Леонида
Брежнева во Владивостоке в ноябре 1974 года ухудшила отношения США с Китаем. Место встречи было выбрано исключительно по прагматическим соображениям. Форду нужно было встретиться с советским генсеком. Переговоры проходили на очень сложную тему — обсуждалось новое соглашение по ограничению стратегических наступательных вооружений. Организовать переговоры в Европе было невозможно, потому что Форду пришлось бы встречаться с рядом европейских лидеров, а расписание не позволяло. Его визит в Японию и Южную Корею давно запланировали.
Однако же подозрительные китайцы восприняли встречу Брежнева и Форда как попытку советско–американского сговора — да еще в том самом районе, который, с их точки зрения, Россия приобрела в результате неравноправных договоров со слабым Китаем! Когда Киссинджер из Владивостока прилетел в Пекин, его встретили более чем холодно. Это был единственный раз, когда его не принял Мао Цзэдун.
В начале 1974 года глава правительства Чжоу Эньлай попал в опалу. Вместо него Дэн Сяопин стал основным партнером американцев. Он держал себя с неподражаемым апломбом и самоуверенностью.
«Генри Киссинджер вновь прилетел в Пекин 19 октября 1975 года, — вспоминал Джордж Буш–старший. — Во время встречи с Киссинджером Дэн Сяопин сокрушался — как ни парадоксально это звучало — о том, что Соединенные Штаты демонстрируют свою слабость перед лицом советской угрозы миру.
Дэн Сяопин, как Мао и другие китайские лидеры, был обеспокоен американской политикой разрядки по отношению к Советскому Союзу. Он бросил нам обвинение, что политика Соединенных Штатов аналогична политике Великобритании и Франции по отношению к Гитлеру в 1938 году в Мюнхене. Он так и сказал: подобна политике «умиротворения».
Киссинджер негодовал, но сохранил самообладание и спокойно возразил:
— О стране, которая расходует сто десять миллиардов долларов на оборону, нельзя сказать, что она следует духу Мюнхена. Позвольте заметить вам, что мы сопротивлялись советскому экспансионизму уже тогда, когда ваши страны в силу ваших собственных интересов были еще союзниками.
В декабре 1975 года Киссинджер видел Мао в последний раз. Он не мог встать с кресла без помощи двух медсестер. Говорил с трудом. Переводчица записывала его слова на бумаге и показывала иероглифы Мао. Если он кивал, она переводила слова вождя на английский. Мао говорил, что американский контингент в Европе слишком слаб, чтобы противостоять советской армии в случае войны, а использованию ядерного оружия помешает общественное мнение.
Впрочем, обе стороны едва ли питали иллюзии относительно прочности взаимоотношений. Это был брак по расчету, который, говоря словами Киссинджера, превратился в эмоциональную связь главным образом благодаря психологической тонкости китайцев и сентиментальным воспоминаниям американцев о Китае времен Второй мировой войны.
Проницательные американцы не сомневались, что когда Китай будет достаточно сильным, чтобы выстоять в одиночку, он порвет с Вашингтоном. Или даже выступит против Америки, если придет к выводу, что этого требуют его интересы.
Киссинджер доложил президенту Джеральду Форду:
«Я могу гарантировать, что если у нас возникнет конфликт с Советским
Союзом, китайцы атакуют и нас, и Советский Союз. Хорошие отношения с Москвой более всего способствуют отношениям с Пекином. И наоборот».
В конце января 1979 года по случаю формального восстановления дипломатических отношений в полном объеме в Вашингтон приехал заместитель премьер–министра Дэн Сяопин. На первые роли он выдвигал других людей, а сам руководил как бы со стороны. Но все знали, что именно Дэн принимает в Пекине все ключевые решения.
Президентом Соединенных Штатов был Джимми Картер.
«Он назначил своим советником по национальной безопасности Збигнева Бжезинского, одно лишь имя которого с типично славянскими шипящими звуками воплощало в себе особую озлобленность эмигранта из восточноевропейских стран, — вспоминает американский дипломат и историк Строуб Тэлботт. — В глазах Москвы он был самой опасной разновидностью рыцаря холодной войны».
Збигнев Бжезинский, который завидовал лаврам своего предшественника Генри Киссинджера, играл главную роль в тайных переговорах между Белым домом и Дэн Сяопином, что привело к полной нормализации отношений с Китаем и позволило Дэну приехать.
