– Ничего я не напутал! – громче, чем это необходимо, восклицает Саймон.
Кот, который спит на стуле в углу, пробуждается от своей дремы, гневно смотрит на Саймона, потягивается, соскакивает на пол и, задрав хвост, выходит из кабинета.
Но взгляд Хранителя еще сердитей, чем у кота.
– Мистер Китинг, что вам известно о времени? – вопрошает он.
– Простите?
Хранитель, поправив очки, продолжает.
– Смею предположить, что ваши представления о времени основаны на том, как оно работает наверху, где время измеримо и относительно однородно. Здесь, в этом кабинете и в местах, расположенных поблизости от точки отсчета в центре Сердца, время работает почти так же, как там, наверху. Однако же есть места, они дальше и глубже отсюда, и они значительно менее надежны.
– Что это значит?
– Это значит, что если вы встретили кого-то, сведения о ком у меня отсутствуют, то это потому, что данного человека здесь еще не было, – говорит Хранитель и добавляет для ясности: – Здесь – значит в этом времени.
– Да это абсурд!
– Абсурдность положения отнюдь не умаляет его истинности.
– Разрешите мне вернуться туда, сэр! Прошу вас! – молит Саймон, которому нимало не интересны эти разговоры о времени. Он хочет только одного, вернуться к Леноре. – Я вас умоляю!
– Не могу. Мне чрезвычайно жаль, мистер Китинг, но, поверьте мне, я не могу. Дверь закрыта.
– Ну так откройте ее!
– Прошу вас, поймите меня правильно, – говорит Хранитель. – Дверь не просто заперта, она закрыта. Она больше не откроется, для нее нет ключа. Это необходимая предосторожность.
– Как же мне тогда ее отыскать? – в отчаянии спрашивает Саймон.
– Вероятно, придется вам подождать, – предлагает Хранитель. – Сколько – сказать не могу. Возможно, неограниченно долго.
Саймон молчит. Хранитель усаживается за стол. Ровняет стопку книг. Смахивает с раскрытой бухгалтерской книги песок для просушки чернил.
– Можете мне не верить, мистер Китинг, но я очень хорошо понимаю, что вы сейчас чувствуете.
Саймон продолжает протестовать и выдвигать аргументы, но это самый бесящий тип спора, поскольку, что он ни заявляй и что ни делай, включая пинки в адрес стульев и швыряние книг, ничто не в силах поколебать непроницаемое спокойствие его собеседника.
– Извините, поделать ничего не могу, – только и говорит, раз за разом, Хранитель. Выглядит он так, будто ему смертельно хочется чашечку горячего чаю, но бросить Саймона на произвол судьбы он не может. – Вы, должно быть, попали в разлом времени. Такие явления нестабильны и должны быть изолированы.
– Я что, был в будущем? – силясь понять, спрашивает Саймон. Подземная библиотека – это, знаете ли, одно, а путешествие во времени – совсем другое.
– Не исключено, – отвечает Хранитель. – Но, скорее всего, вы оба прошли через пространство, освободившееся от времени. Такое место, где времени просто нет.
– Не понимаю.
Хранитель вздыхает.
– Представьте себе время как реку, – говорит он и проводит пальцем линию в воздухе. Его кольца поблескивают на свету. – Река течет в одном направлении. Если вдоль этой реки есть, например, заводь, то вода в ней ведет себя не так, как в остальной части реки. Заводь не следует правилам реки. Вот и вы нашли такую заводь во времени. Когда-нибудь, несколько месяцев, а может, и лет спустя, эта девушка, о которой вы говорите, найдет ту же заводь. Вы оба, выйдя из реки времени, встретились в ином пространстве. В пространстве, которому вы оба – чужие.
– А есть здесь еще такие места? Другие заводи, здесь, внизу?
– Направление, в котором вы мыслите, неразумно. В высшей степени неразумно.
– Значит, все-таки есть способ найти ее. Значит, это возможно.
– Отправляйтесь-ка лучше домой, мистер Китинг, – вздыхает Хранитель. – Что бы вы ни искали, вам этого не найти.
Саймон сосредоточенно хмурится. Оглядывает кабинет, деревянные ящики с медными ручками, кожаные кресла с узорчатыми подушками. На столе в блюде лежат кучкой компасы на цепочках. Его метла, метла его матери, стоит у стенки возле двери. На одной из подушек свернулась калачиком кошка, как будто спит, но один глаз приоткрыт и устремлен на него. – Я ценю ваш совет, сэр, – говорит он. – Но я ему не последую.
Подхватив один из компасов с блюда, Саймон разворачивается на каблуках и быстро, но не бегом, все дальше и дальше углубляется по направлению к Беззвездному морю, лишь единожды оглянувшись, чтобы убедиться, что Хранитель его не преследует. Но нет, за спиной у него ничего, кроме книг и теней.
Саймон сверяется с компасом и продолжает идти, хотя стрелка настойчиво рекомендует ему противоположное направление. Он сознательно уходит от Сердца, отправляется в неизвестность.
Туда, где на время сложней рассчитывать.
Закери Эзра Роулинс сидит на потертом кожаном диване глубоко под землей, надо полагать, далеко за полночь, у потрескивающего камелька, и читает.
Книга, которую оставила ему Райм, вся написана от руки. Закери освоил пока что лишь несколько страниц. Небыстрое это дело, читать рукописный текст. А потом, он совсем не уверен, на каком она языке. Если чуть расфокусировать взгляд, буквы расползаются в сочетания, которые не воспринимаются как знакомые слова, отчего ломит виски и охватывает отчаяние. Отложив на минуту книгу, он переставляет лампу поближе.
Вообще любопытно, как эта книга связана со всем остальным. Он уверен, что девочка, которая еще и кролик, – это та самая, что в “Сладостных печалях” провалилась в лесу в память двери, и повествование только что вышло за границы Гавани на Беззвездном море, чтобы представить читателю некоего Китинга.
Закери зевает. Если он хочет осилить всю книгу, требуется кофеин.
Ручка, которой обычно он пишет записки на Кухню, куда-то запропастилась, возможно, вследствие игрищ кота, поэтому он ищет другую. Он видел несколько на каминной полке под кроликами-пиратами. Закери переставляет подсвечник, передвигает бумажную звезду, и тут что-то сваливается на пол.
Он наклоняется, чтобы поднять пластиковую карту, которой запирался его номер в гостинице, и рука его замирает на полпути.
Долгонько же ты соображал, говорит голос в его голове.
Закери взвешивает, какая из тайн больше нуждается в срочном расследовании.
Кладет пластиковый ключ в карман и выходит из комнаты.
Коридор еле освещен, значит, час более поздний, чем он думал. Он ошибается поворотом, пытается вспомнить, как лучше дойти.
Попадает в знакомый коридор, выложенный плиткой с лозами. Останавливается у двери, которая тонет в темноте. В нерешительности стоит перед ней. Из-под двери вырывается тоненькая полоска света.
