– Артамир туда обреченных больных и калек на себе носит, – вспомнил Гарик.
– Знал бы ты, чего ему это стоит!
– А тебе что об этом известно?
– От людей слышала. Он, прежде чем с больным к озеру пойти, три дня не ест, не пьет, богов упрашивает дорогу открыть. И только тогда к озеру выходит, когда вымотается до смерти. И больного все это время на спине своей тащит. А ничего, кроме благодарности, взамен не получает. – Лия пожала плечами. – Я бы так не смогла. Он ведь в самом деле умереть по дороге может. Знает это, но все равно идет. Себя каждый раз в жертву приносит. Не жизнь, а сплошные мучения. Будто вину тех больных искупает собой.
– Благородный, – кивнул Гарик, выскребая со дна миски рис и развалившиеся кусочки рыбы. – А ведь, может, он это все себе придумал. Может, озеро, которое он находит, не Потаенное, не божественное, а просто водоем какой-нибудь среди болот. Воды-то здесь, в этих краях, много. Вот и чудится ему каждая большая лужа озером, – рассуждал он.
– Кто ж знает… Люди-то выздоравливают.
– Мало ли, может, сами выздоравливают. Или самовнушение. Очень, кстати, сильная штука.
– Да, ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. В этих местах правда и ложь так сплелись, что не разобрать.
Гарик вспомнил рассказ о черном идоле. Может быть, это его он увидел на дне озера? Столб с дырой-пастью. «Там был дядя, черненький такой. И у него был большой дырявый рот…» Может, идол почудился маленькой Верочке, заблудившейся в камышах? Что она там увидела? Страх скользкой холодной змеей заворочался внутри. Гарик попытался отвлечься от неприятных мыслей. Обнял Лию за плечи. Она покорно склонилась к нему.
– А поедем со мной в город? – вдруг неожиданно для себя предложил он ей.
– У тебя жена, – прошептала она в ответ.
– После этого она меня бросит. – Гарик вздохнул. – Может, и к лучшему. С ней я никогда не чувствовал себя так, как с тобой. Будто всегда был в чем-то перед ней виноват. Будто она делала мне одолжение, живя со мной. А я был за это ей всем обязан. Может, она и любила меня, когда я был богат, но богатство мое исчезло, а с ним и ее любовь. Я думал, что это нормально, что если мужчина не может обеспечить свою женщину, то и любви не достоин. Старался разбогатеть, как мог. Но, видно, на роду у меня написано быть вечным нищебродом. А вот ты живешь неприхотливой жизнью и счастлива, как мне кажется. Значит, не всем женщинам нужны деньги. Я прав?
Лия задумчиво смотрела на поблескивающую впереди гладь озера. Гарику снова показалось, что она что-то скрывает. Думает о чем-то важном, но не хочет говорить. Так она и не ответила, сменила тему.
– Хочешь, пойдем в типи? Сможешь? Отдохнешь пару дней, а потом в Окунево вернемся. Сейчас тебе такой длинный путь не под силу будет. Окрепнуть надо немного.
Гарик согласился. Лия вымыла в озере котелок, спрятала его в кустах, подхватила рюкзачок, и они отправились вместе по тропинке, ведущей на заросший лесом холм.
В лагере Лия познакомила его со своими друзьями – мужчинами лет тридцати, выглядевшими, как «хиппи»: с «хвостиками» на макушках, косичками, в драной одежде, с татуировками на худых руках. Они приняли его спокойно и равнодушно, словно знали всю жизнь. Никаких вопросов не задавали, удовлетворившись кратким рассказом своей подруги о том, что она встретила Гарика на озере и пригласила в компанию. О том, что ей пришлось его спасать, умолчала. Друзья тоже были немногословны. Вскоре они уселись на траве и стали петь песни под гитару – занятие, на которое, похоже, тратили все свободное время.
На холме было слишком многолюдно для такого глухого местечка, затерянного среди болот. Куда ни глянь, везде шалаши, «вигвамы», палатки, импровизированные беседки, шатры, навесы. Что привело сюда всех этих людей? Любопытство? Мрачная аура озера? Поиск себя в этом мире? Некоторые бродили с рассеянными взглядами, устремленными вдаль, медитирующие сидели с закрытыми глазами на умиротворенных лицах, кое-где собрались вокруг костров группы беседующих, в воздухе витали запахи каких-то неведомых пряных блюд, варившихся в котелках. Лагерь на холме жил своей жизнью.
Лия повела Гарика в пустой «вигвам» с устроенным в центре очагом из камней, в котором дымилась горстка углей, и несколькими надувными матрасами, разложенными на траве.
– Отдыхай. Лежи и не вставай до ужина, – строго сказала она. – Я пойду, прогуляюсь.
Он взял ее за руку, потянул к себе.
– Не уходи, – прошептал прямо ей в губы и поцеловал.
Три дня они наслаждались друг другом в бревенчатом шалаше, и никто ни разу им не помешал. Гарик мог с уверенностью сказать, что это были самые счастливые дни в его жизни. Он с головой окунулся в омут страсти, испытывая неведомое прежде наслаждение, и ему казалось, что Лия испытывает такие же чувства. Они отрывались друг от друга лишь для того, чтобы поесть, и однообразная еда, состоявшая из того же риса, овощей и рыбы, сваренная наспех в котелке на открытом воздухе, ему не надоедала. Ему вообще было все равно, что есть. Вечерами они сидели, обнявшись, на склоне холма, и смотрели на Шайтан-озеро, видневшееся вдали, у горизонта. Солнце садилось в воду, и казалось, что хищный бездонный водоем проглатывает беззащитное светило. Гарик не вспоминал об Оле, не думал о возвращении в город, впав в какой-то транс, отрешивший его от реальности, в котором время от времени мгновения головокружительного экстаза сменялись часами безмятежного покоя и ночами сладкого сна.
Но однажды все закончилось. Волшебная сказка превратилась в уродливую быль.
На четвертое свое утро на холме Гарик обнаружил, проснувшись, что Лии рядом нет. Вначале он даже не забеспокоился. Обошел весь лагерь, но ее нигде не было. Не нашел он и ее друзей. Спустился к озеру. Парочка влюбленных целовалась, сидя на деревянном настиле и свесив ноги в воду. Лии там тоже не было. Вернулся на холм. Вокруг лишь незнакомые люди. Гарик принялся спрашивать у всех подряд, не видели ли они, куда ушла девушка в серебристом платье. Каждый из них был занят лишь собой. Никто ни на кого не обращал здесь внимания. Как, впрочем, и сам Гарик. Поэтому никто не мог вспомнить описанную девушку.
Полдня Гарик просидел на открытом месте холма, всматриваясь в снующих людей, а потом решил возвращаться в деревню. Как раз туда собралась идти группа туристов, и он примкнул к ним, радуясь, что не придется плутать по болотам в поисках обратной дороги.
На закате Гарик добрался до гостиного дома, где они с Олей снимали номер. Администратор Ирина с каким-то торжественным видом сообщила, что «ваша супруга отбыла в город вместе с семьей Пончуковых». Гарик не знал таких. Ирина пояснила, что это Демьян, Марина и их дочка Верочка, и все они вместе уехали. Вначале стало грустно, но потом он подумал, что так даже лучше. Ему хотелось поскорее найти Лию и выяснить, почему она исчезла, а не заниматься разборками с женой. Хотя уже темнело, Гарик решил, не откладывая, нанести визит в ашрам. Несмотря на поздний час, там оказался лишь один из последователей, оставшийся «на хозяйстве». Он сообщил, что все остальные провели весь день на Омкаре в молитвах и должны вернуться с минуты на минуту. Гостеприимно предложил подождать, но Гарик отказался. Не разбирая дороги, он помчался на Омкар. Издали он заметил мать Лии, сидевшую в кругу единомышленников, распевающих протяжные песни. Самой Лии рядом не было. Интересно, знает ли её мать вообще, где она? Гарик остановился в стороне, хотя и не терпелось броситься к ней с расспросами. Только вот вряд ли остальные обрадуются, если он прервет их коллективный молитвенный процесс. Стоял, разглядывал оживленное пространство вокруг. Похоже, туристов за последние дни прибавилось. Вдоль высокого берега Тары пестрело множество палаток, уходящих вдаль, насколько можно было видеть. Люди бродили по лесу толпами. Их голоса сливались в ровный монотонный гул, подобный тому, какой исходит от пасеки, уставленной пчелиными ульями. О гибели Кирилла, здесь, похоже, уже забыли. Снова песни под гитару, пляски, хороводы, игры в «ручеек». Что поделать, жизнь продолжается, даже если кто-то умер.
