– Ма, ты что-то путаешь. Может, не он был? Или не убили, а ранили?
– Не путаю. В тот вечер сама выстрелы слышала. Ой, страх какой! Вначале дверь подъездная хлопнула. Потом, вдруг, будто стук частый. Я– то подумала еще, что хулиганы зашли, палкой по перилам на лестнице колотят. И не поняла вначале, что стреляют это. Выглянула, глупая, смотрю, Саня на ступенях валяется прямо у двери нашей, а детина здоровенный через него перескочил – и бегом вниз! Как еще меня не пришиб заодно? Я – обратно, дверь захлопнула, и в милицию звонить. Приехали, в черный мешок для трупов упаковали и увезли. Потом еще долго следователь ходил, нудный такой, сто раз одно и то же спрашивал: что слышала, что видела… Соседей всех замучил!».
Сказать, что Гарик был шокирован –значит, не сказать ничего. Потрясенный, он просто не мог прийти в себя. Весь день после рассказа матери у него тряслись все поджилки. С ужасом думал, что будет говорить, когда самозванец, выдающий себя за соседа Саню, позвонит снова. Спросить его или нет? И что же он, если знает Саню, не знал о его убийстве? Странно… как же все это странно!
А потом стало страшно. Гарик получил повестку в суд и узнал, что его обвиняют в мошенничестве по коллективному заявлению пострадавших людей. Гарик метался по квартире в истерике, не зная, что делать, и то хватался за телефон, чтобы позвонить какому-нибудь юристу, то начинал пихать в сумку вещи, думая уехать куда-нибудь и спрятаться. Оля, ничего не понимая, наблюдала за ним с ужасом. Она что-то все время спрашивала у него, но Гарик, хотя и слышал отдельные слова, почему-то никак не мог понять смысл в целом, как если бы вопросы она задавала на английском языке, который он едва знал.
Зато, когда раздалось мелодичное пиликание телефона – того самого, прихваченного случайно из гостиного дома, – его будто током шибануло. Он схватил трубку, уронил ее, перепугался, что разбил аппарат, поднял и, как сумасшедший, заорал:
– Алло!!
– Знаю, знаю о твоих проблемах, – прошелестел голос таинственного незнакомца. – Не суетись, уже утряс все. Мои юристы бумаги подготовили. Не обвинят тебя ни в чем, чистенький выйдешь. Иди на суд смело.
– Простите, а с кем я разговариваю? – выпалил Гарик сипло.
– Что? Неужели я ошибся номером? – Незнакомец в трубке трескуче рассмеялся, будто сухие ветки под ногами захрустели.
– Вы не Саня! Саня убит давно! – рявкнул Гарик вдруг прорезавшимся голосом.
– А-а, вон оно что! Я думал, ты и так все понял. А разве ты об убийстве не знал?
– Нет. Мать недавно рассказала. Так кто же вы, если не Саня?
– Ну ладно, не будь дураком. Конечно, я Саня. Мне спрятаться надо было срочно. Все это инсценировка была. Патроны холостые, менты купленные. Время тогда у меня тяжелое было. Ну, а потом я все утряс, в Москву перебрался, должность занял. Правда, документы все же сменить пришлось. Отчество и фамилия у меня теперь другие, а имя я такое же себе оставил: к новому имени слишком трудно привыкать.
– Серьезно? Ну ни хрена ты даешь! – выдохнул Гарик, чувствуя, как с плеч его свалилась свинцовая гора. – А я уж подумал было, кто-то подставил меня. Развел, как лоха.
– Ну, брось. Живи спокойно и радуйся. Тем более, вон, ребенок скоро у тебя появится, счастье- то какое!
– А ты откуда знаешь? – Гарик снова испугался, ведь был уверен, что не рассказывал ему об этом.
– Ты меня недооцениваешь. – Снова сухой, трескучий смешок. – Я высоко сижу, далеко гляжу, потому и все вижу. Люди мои везде есть. Докладывают. При моей должности приходится очень внимательным быть, чтоб не упасть с такой-то высоты.
– А-а-а, понял, – протянул Гарик, вспоминая, что еще в начале разговора Саня заявил, что в курсе его судебных проблем. Вот, значит, как. Все у него кругом схвачено, за все заплачено. Умный! Потому и сидит высоко. Ему, Гарику, крупно повезло, что такой умный человек ему помогает.
Все получилось так, как Саня и обещал. На первом же заседании судья объявила, что нарушения закона суд не усматривает, и закрыла дело. Гарик, окрыленный, помчался домой на своей удобной семейной машине. Надо было срочно успокоить взволнованную беременную Олю. Ведь волноваться ей нельзя: не дай Бог, отразится на ребенке! Появиться малыш должен был со дня на день. Дома Оля сообщила ему, что врачи настоятельно рекомендуют ей лечь в больницу. Гарик помог ей собраться и отвез ее в роддом. До вечера он просидел в приемном покое в ожидании чуда, и лишь когда врач вышла и сказала, что пролежать его жена может целую неделю, поехал домой.
А дома его ждала страшная беда. Он почувствовал ее ледяное дыхание сразу, как только вошел в квартиру. Было тихо. Миша, брат Оли, еще раньше позвонил Гарику и попросился к другу с ночевкой. Последнее время он часто к нему уходил. Друга его они с Олей хорошо знали, это был Мишин одноклассник, у учителей на хорошем счету. Они отпускали его, не переживая. Поэтому Миши не было. Но мама должна была быть дома. Вот и свет в кухне горит. Но почему-то тихо. Может, уснула, и забыла выключить?
Когда Гарик подошел к двери ванной и потянул за ручку, та оказалась заперта, а под дверью светилась полоска света. Мать была в ванной, и он уже понял, что она мертва. Осознание этого обожгло его, подобно удару хлыста, вспоровшего кожу во всю длину тела. Иначе почему не слышно звуков льющейся воды? Почему, если так тихо, она не услышала, как хлопнула входная дверь и не крикнула: «Гарик, это ты?», как обычно это делала? Руки его задрожали. Срывающимся голосом он позвал: «Ма…». Конечно, ему никто не ответил.
Он взломал хлипкий дверной замок и увидел ее синее лицо под потолком. Шею туго стянул серый пояс от ее шерстяного пальто, привязанный другим концом к металлической штанге для непромокаемой шторы, вмонтированной с обеих сторон в стену. Кухонная табуретка валялась на полу.
Из легких исчез весь воздух. Гарика согнуло пополам неведомой силой. Перед глазами поплыли красные круги. Не понимая, что делает, он лихорадочно набрал на стационарном аппарате номер «скорой». Долго кричал оператору: «Помогите! Сделайте что– нибудь!», прежде чем тот достучался до его сознания и заставил продиктовать адрес.
Потом Гарик уронил телефон вместе с полкой, висящей на стене, – наверное, облокотился на хрупкую конструкцию всем весом. Рухнул рядом с телефоном, уткнулся лбом в пол, чувствуя, как безжалостные металлические тиски сдавливают его внутренности. Звонок в дверь заставил его, скрюченного, доплестись до двери. Дрожащие руки не слушались. Едва сумел отпереть замок. Люди в белых халатах прошли мимо, а он сел на пол в коридоре и смотрел, как они качают головами, трогая висящее страшное тело, которое появилось в его квартире неизвестно откуда, и лишь где-то в глубинах сознания была странная информация о том, что тело имеет какое-то отношение к его матери. Но матери дома нет. Ее нет, он знал это совершенно точно. А то, ужасное, некрасивое, что висело, задушенное, на поясе от маминого пальто, было чужим и страшным. Гарик хотел, чтобы это убрали из его дома. Но врачи молча ушли, перешагнув через его ноги. Он видел, как тело качается из стороны в сторону, крутится на веревке, и синее лицо с зажатым между губами распухшим языком смотрит то на одну стену, то на другую, то в проем двери, прямо на Гарика.
