Потом приехала милиция. Люди в форме прошли в незапертую дверь, сняли тело и вынесли из ванной и из квартиры. Двое подняли под руки Гарика и повели в кухню. Посадили его на табуретку – точно такую же, какая лежала в ванной на полу. Они стали что-то спрашивать, Гарик лишь кивал, соглашаясь неизвестно с чем, и отрицательно мотал головой, отказываясь тоже неизвестно от чего. Он хотел, чтобы они от него отстали. Ему хотелось снова туда, на пол, где можно было скрючиться, чтоб не так сильно чувствовались зверские тиски, вынимающие из него внутренности, одну за другой, по очереди. Вот вырвали желудок. Вот схватили и вынули печень. Вот отщипнули кусок легких. Порылись в кишках, устроив из них винегрет. А вот взялись за сердце и тянут, тянут бесконечно долго. И нет этим страшным мучениям конца.
Вдруг его встряхнули за плечи. Громкий, но не грубый, даже вежливый голос спросил:
– Вам плохо? Помочь? Поедете в больницу?
Гарик отчаянно замотал головой и даже ответил:
– Нет.
– Дайте номер телефона родственников, мы сообщим им о смерти вашей матери.
«Откуда они знают, что это моя мать?» – удивился Гарик. Наверное, он все-таки что-то отвечал им. Увидел на столе документы, ее паспорт и пенсионное удостоверение. Как они оказались на кухонном столе? Неужели сам принес? Он не помнил ничего.
Наконец, они уехали. Та ночь была жуткой. Он просидел до утра на полу в коридоре. Спать не мог. Смотрел на проем двери в ванной, где все еще горел яркий желтый свет, слепящий глаза. Вдруг оттуда выплыл черный столб с дуплом-пастью. От него исходил знакомый воющий звук: «Мам-м-м… Мон-н-н… Мам-м… Мон-н…». Гарик даже обрадовался. Сейчас дупло его проглотит, и он снова окажется в красивой счастливой жизни и забудет весь этот ужас. Но столб стоял перед ним и гудел, гудел, вызывая страшную головную боль и звон в ушах. Лишь с рассветом он начал бледнеть и постепенно растаял, исчезнув. Гарик так и не сомкнул глаз.
13. Появилась Зоя, чадо дорогое
То была великая ослепляющая радость, не сравнимая ни с чем. Заглянув однажды в крошечные серьезные мудрые глазки, Гарик понял, что пропал. Жизнь разделилась на «до» и «после», это расхожее выражение он слышал много раз и лишь теперь отчетливо понял, что это значит. Зоя разбудила в нем безграничную любовь. Гарик и не подозревал, что способен на такое чувство. Он полюбил дочь эгоистично и жадно, фанатично даже, как божество. Раньше он не любил детей. Он и теперь их не полюбил. Ненавидел их плач, капризы, суетливость, назойливость. Терпеть их не мог. Но его дочь не имела к ним никакого отношения. Он любовался ею, находя ее высшим созданием этого мира.
К тому времени красочные картины богатой жизни полностью исчезли из его снов. Они перебрались в реальность. Сны стали явью. Помимо купленной в центре роскошной квартиры Гарик вскоре приобрел двухэтажный особняк в пригороде и обставил его самой изысканной дизайнерской мебелью, обзавелся статусным автомобилем, нанял водителя, няню для дочки, охранника, кухарку и уборщицу. У Оли появилось с десяток шуб из ценного меха и несметное количество драгоценных украшений. Наступило время благоденствия. Его время. Только радости от нахлынувшего долгожданного богатства он совсем не испытывал. На этом свете его удерживала лишь дочь. Где-то глубоко, на подсознательном уровне, таилось ощущение, что душа умершей матери переместилась в нее.
На следующий день после самоубийства матери Гарика ждало еще одно потрясение. В ее комнате он обнаружил огромное количество «счастливых» писем из его фирмы. На всех конвертах красовался логотип «Счастье на дом». Это был шок. Ими были забиты полки в ее шкафу, аккуратно прикрытые постельным бельем и полотенцами, пачками они пылились под ее кроватью. Их было так неожиданно много! И все были похожи. Везде один и тот же злополучный текст: «Роза Петровна! Поздравляем Вас! Вы выиграли пятьсот тысяч рублей! (Миллион, два миллиона, три…) Спешите оформить заказ уже сегодня, в противном случае ваша очередь на получение выигрыша перейдет к другому кандидату!». Потом Гарик нашел предсмертную записку. Листок, вырванный из тетради, был сложен вчетверо. Неровный почерк дрожащей руки: «Сынок, внучек Миша, дочка Оля! Простите меня за все! Я по глупости ввязалась в аферу, желая лишь одного: помочь вам купить квартиру. Видела, как вы мучаетесь в тесноте, а тут еще и ребенок вот-вот родится. Жаль, не увижу крошку». Несколько расплывшихся букв: плакала. Гарик подавил рыдание, рвущееся наружу, и стал читать дальше: «Однажды решила поучаствовать в конкурсе кроссвордов. Пришло письмо, что выиграла! Так обрадовалась! Только почему-то попросили товары заказать. Я всю пенсию потратила. Потом другое письмо пришло. Мне писали, что я не успела. Нужно еще заказать, зато и выигрыш будет гораздо больше. Сама не понимаю, как затянуло меня в долговую яму. Я список составила, кому должна. Он у меня лежит там же, где и документы на квартиру. Гошенька, ты знаешь, где. Возьми его. Может быть, когда-нибудь сможешь расплатиться по долгам твоей глупой матери. Сумма большая. Двести тысяч. Занимала почти у всех в нашем доме: у кого по пять, у кого по десять. Думала же, вот-вот выигрыш получу, а его все не было. Потом поняла, что обман это. Жить не могу с такой ношей. В глаза людям смотреть стыдно. Простите меня. Я помочь вам хотела, а вместо этого долги вам свои передаю неподъемные. Не вспоминайте дурным словом».
Гарик смял листок так, что пальцы захрустели. Двести тысяч! Да для него на тот момент это были сущие копейки! Но мать-то этого не знала! Думала, что они последнее на детские вещи тратят! И как же он упустил это? Как он мог? Ведь знал, что мать может попасться на эту уловку! Но ведь не думал, что это приведет к такой трагедии. И как он ни разу писем этих не заметил? Прятала все, скрывала. Вот так, своим безумным стремлением к богатству он убил свою мать.
Вначале сам хотел в петлю полезть. Пошел искать веревку. Но зазвонил телефон. Из роддома сообщили, что в пять часов утра Оля родила девочку. Волна радости нахлынула на него и разбавила горечь скорби. Он сел и стал размышлять. Выходило, что своей смертью он обречет жену и ребенка на нищету. Нет. Не будет этого! Разве мать на том свете одобрит его поступок? Да, виноват. Виноват! Никогда в жизни не будет ему за это прощения! Но кто о малютке позаботится? Кто обеспечит ее всем необходимым? Несмотря на разъедающее душу чувство вины, Гарик обязан сделать все, чтобы жена и дочь ни в чем не нуждались.
Первым делом он собрал все эти страшные письма, отправился на улицу, к мусорным контейнерам, и сжег их там в старом железном ведре. Все. Оля ничего не узнает. Никто ничего не узнает.
Правда, когда хоронили, Миша, стоя у могилы рядом с Гариком, вдруг сказал:
– Она читала какие-то письма и плакала. Часто плакала ночью. Я слышал. Спросил, а она ответила, что сестра ее в другом городе болеет сильно. Правда?
Гарик кивнул, хотя и знал, что никаких сестер у матери не было. Детдомовская она, круглая сирота, никаких родственников. На похороны пришли лишь подруги и соседи. Гарик всем вернул деньги. Некоторые отказываться пытались, мол, прощают долг, раз мать умерла, но он настоял. Отдал все до копейки.
