– Ну что творится? Много чего, в двух словах не расскажешь, – ответил Андрей. – Войны повсюду. Одна утихнет – другая вспыхивает. В новостях это называют вооруженными конфликтами. Ну, милиция стала полицией, это и ты, наверное, знаешь.
– А сам как живешь? Не пожалел, что женился-то?
– Да не пожалел. – Андрей вдруг исторг такой тоскливый и протяжный вздох, что Гарик понял: горе у него какое-то.
– Чего так невесело?
– Да нечему веселиться. – И снова вздохнул, будто воздуха ему не хватает.
– Ну-ка рассказывай, что стряслось, – настаивал Гарик.
– Болеет моя Юля. Онкология. – Голос Андрея дрогнул.
– Черт! – выругался Гарик, жалея, что вынудил друга отвечать на трудные для него вопросы. – Прости, что пристаю, но насколько все серьезно?
– Третья стадия. Врачи ее из больницы умирать выписали. Оле твоей спасибо, каждый день приходит, помогает.
– Врачи-то у нас такие. Все, что угодно, только не лечить, – проворчал Гарик и сжал кулаки в карманах. Пальцы царапнули по поверхности камня. Сердце вдруг подпрыгнуло от возникшей идеи. Что, если попробовать? Не говорить ничего, не обещать, просто попробовать. Напроситься к Андрею в гости, зайти в комнату к больной и, если она спит, положить на грудь камень. Нет, конечно, может, все это ерунда, и ничего не произойдет… Но ведь, если проверить, никому от этого хуже не станет?
– А ты меня куда везешь-то? – спросил Гарик.
– К тебе домой. В материну квартиру. Ее, как сказала Оля, оставили при тебе. Единственное, что не забрали.
– Оля сейчас там живет?
– Нет. Она съехала… э-э-э… – Андрей вдруг замялся, словно колеблясь, говорить или нет. Потом все-таки сказал, и Гарик уже знал, что это будет. – Она замуж вышла. Съехала с твоей квартиры.
– А… Ну, рад за нее, – произнес Гарик бесцветным голосом. – А кто такой? Видел его?
– Лишь раз, мельком. Она от нас выходила, я в окно выглянул, а тот из машины вышел, дверь ей открыл. Ну, думаю, джентльмен, галантный какой. Только мне не понравилось, что у него волосы до плеч, светлые, может, крашеные. Как баба. Хотя сейчас время такое, мужиков от баб не отличить стало: худые, одежда в обтяжку, волосы красят. Смотреть противно. Но этот не такой. Нормально одет был. И сам крепкий, не щепка. Мышщы, видно, есть.
– Да и фиг с ним! Пусть живут, – Гарику не интересно было слушать про Олиного мужа. Не терпелось узнать про Зою. – Дочь моя как? Видел ее?
– О, такая девчушка, просто золото! – воскликнул Андрей. – Знаешь, мне кажется, она на мать твою похожа.
– Узнаю ли, когда увижу? – вздохнул Гарик. – Восемь лет прошло.
– Что, Оля не возила на свидания?
– И сама не приезжала. Считает, незачем ребенку отец-уголовник.
– А фото хоть высылала?
– Ни разу. Вообще с ней связь не поддерживал.
– Я виноват, – сказал Андрей. – Я не знал. А то привез бы.
– Тебе и так спасибо, что приехал за мной.
– Да, я ж не знал, что ты в тюрьме. Оля недавно рассказала. Когда Юля заболела. А потом, сам понимаешь, кроме, как о ней, ни о чем другом и думать не мог. Горе такое!
– Да, мне очень жаль. Слушай, друг, так не хочу сейчас в пустую квартиру! А поехали к тебе. Вдруг Оля и Зоя там? Повидать хочется. Не помешаю? – спросил Гарик.
– Ну, конечно! – Андрей даже обрадовался: видно, одному рядом с умирающей женой ему тоже было несладко.
У Андрея в квартире сильно пахло лекарствами. Сиделка, полная женщина в голубом халате, вышла к ним, сообщила, что Юля спит.
– Только что уснула. Сегодня ей получше. Даже немного поела.
– Спасибо, Клавдия Петровна! Поезжайте домой, я сегодня больше никуда не собираюсь.
– Как скажете, Андрей Викторович.
Она оделась и ушла.
– Социальная служба помогает, – объяснил Андрей Гарику, когда дверь за ней закрылась. – Сам бы не потянул. Сиделки так дорого стоят!
Они сидели на маленькой кухне и пили чай. Много говорили. В основном, говорил Андрей, в подробностях описывая детали болезни Юлии и мытарства, через которые пришлось пройти им обоим. Гарик терпеливо слушал, понимая, что друг ни о чем другом сейчас думать не мог. А потом пришли Оля и Зоя, и Гарик чуть не умер от восторга. Его десятилетняя дочь была прекрасна, как ангел. Светлые волосы, большие голубые глаза, наполненные добротой, сияющие радостью и по-детски наивные, круглое милое лицо. Он узнал бы ее, даже если бы просто встретил случайно на улице, потому что она была точной копией его матери в детстве.
Оля, увидев Гарика, даже снизошла до улыбки. Она изменилась, стала еще красивее, притягательнее. Во взгляде появилась уверенность. Или это надменность? Она слегка располнела, но ее это не портило.
– Ну, здравствуй, – сказала она вежливым голосом постороннего человека. Гарик кивнул, не сумев вымолвить ничего в ответ. Горло неожиданно перехватил спазм.
– Как Юля? – Она повернулась к Андрею и больше на Гарика не смотрела. Зоя топталась в коридоре, наверное, смущаясь постороннего человека – то есть, его, Гарика! Интересно, Оля собирается сказать ей, кто он? Похоже, что нет. И, пожалуй, не одобрит, если он сам это сделает. Гарик сидел и молчал, как рыба, думая, стоит ему подойти к дочери и сказать, что он ее отец, или лучше не пытаться. Хотелось вскочить и обнять родного ребенка, но он почему-то не смел. И потом, что он может дать ей сейчас? Нищеброд. Денег ни копейки. И работу найти будет непросто. С этим он уже сталкивался. С судимостью нигде не брали. Так и сидел один, пока Андрей, Оля и Зоя общались с проснувшейся Юлей. А потом жена и дочь ушли. Андрей вернулся в кухню. В глазах его дрожали слезы. Прошептал:
– Не могу смотреть, как она умирает. Ты не против, если я выпью? – И, не дожидаясь ответа, достал из шкафчика бутылку водки и две рюмки, наполнил обе и залпом выпил свою. Тут же налил еще, не обращая внимания на то, что Гарик к своей не притронулся.
Так они просидели до позднего вечера. Полная рюмка Гарика так ни разу и не опустела. Андрей этого так и не заметил. Когда водка кончилась, сказал, что идет спать в комнату жены. Гарику предложил лечь на диване в гостиной.
Гарик с удовольствием растянулся на мягком диване, показавшимся ему царским ложем после тюремных нар. Первая ночь в нормальной постели! Но засыпать он не собирался. Ждал. Когда из соседней комнаты раздалось мерное похрапывание, встал, стараясь не шуметь, надел брюки, висящие на стуле. Достал из кармана амулет и на цыпочках пошел в спальню.
Дверь была приоткрыта, и Гарик бесшумно проскользнул внутрь. В комнате было две кровати. В свете луны, льющемся в незашторенное окно, он разглядел на одной из них Андрея, а на другой – его жену, едва различимую из-за нереальной худобы и бледности. Ее лысый, обтянутый кожей череп был белым, как подушка под ним. Оба спали. Гарик подошел к Юле и осторожно сдвинул с нее одеяло. Камень в его руке был теплый и влажный. Ладонь, сжимавшая его, вспотела. Он аккуратно поместил амулет в вырез ночной рубашки больной женщины и замер в ожидании. Ничего. Круглый серый камень лежал неподвижно, не проявляя никаких магических свойств. Гарик мысленно обругал себя ослом. Он уже протянул руку, чтобы забрать его, как вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Обернулся и вздрогнул. Андрей лежал с открытыми глазами и наблюдал за его действиями. Гарик уже открыл рот, чтобы сказать: «Не подумай ничего плохого, я тут вспомнил, что у меня есть оберег, и решил: может, с ним твоей жене станет полегче», но не произнес ни слова. Взгляд Андрея переместился с него на жену, и глаза его расширились от удивления. Гарик тоже посмотрел на больную и почувствовал, как колючие мурашки пробежали по всему телу. Амулет светился. От него потянулись тонкие извилистые серебряные нити, поползли по телу больной, точно живые. Медленно покрывали ее руки, ноги, шею, лицо сверкающей сетью, точно паутиной. Гарик завороженно смотрел на это, не в силах шевельнуться. Он не знал, сколько прошло времени, но казалось, вечность. Вдруг Юля шумно вздохнула во сне и, повернувшись на бок, сунула руки под голову. Амулет соскользнул к ногам Гарика, и свечение исчезло, как и серебряная паутина. Он поднял его и оглянулся, удивляясь, почему Андрей молчит, ничего не спрашивает. Но тот спал. Глаза его были закрыты. Гарик тихо вышел из спальни и отправился к своему дивану. Уснуть удалось лишь под утро. От волнения и восторга душа его трепетала еще несколько часов, не хотела успокаиваться. Чудо какое! Он снова видел чудо!
